Первые серьезные трещины в западном господстве появились в 1940 году, когда Франция потерпела поражение от Германии, а Италия бросила вызов британским позициям в пустынях Западного Египта, в Эфиопии и на южных границах Судана. Война подорвала позиции и престиж всех прежних колониальных держав, последовал парад независимости. Суэцкий кризис 1956 года и война в Алжире в 1954–1964 годах были последними попытками Лондона и Парижа сохранить свои позиции. В одном месте после ухода англичан арабы потерпели поражение — в Палестине, где возникло государство Израиль.
Можно ли сегодня говорить об исламском мире как едином субъекте мировой политики? И да, и нет. Этот мир состоит из многочисленных и очень неоднородных акторов. Мусульманские общины есть практически во всех странах мира. В тридцати пяти странах мусульмане составляют большинство населения, в двадцати девяти — влиятельное меньшинство, в двадцати восьми ислам признан государственной или официальной религией.
Помимо этого, в исламском мире существуют негосударственные субъекты. Во-первых, народы, не имеющие собственной государственности, но прилагающие все усилия, чтобы ее получить: курды, палестинцы и т. д. Во-вторых, организации, обеспечивающие региональную стабильность и координирующие межгосударственные отношения: Лига арабских государств, Организация Исламской конференции, разного рода международные негосударственные организации типа Лиги исламского мира, Народного исламского конгресса и т. д. В-третьих, большое количество экстремистских исламистских организаций.
Мусульмане пытаются формировать и свою экономическую систему, среди их лидеров растет число сторонников создания общего арабского или общего исламского рынка. В рамках Лиги арабских государств предпринимаются усилия — пока не очень успешные — по экономической интеграции входящих в нее стран. Экономической интеграции во многом препятствует уже то, что ислам не приветствует развитие ряда рыночных институтов. Например, Коран прямо запрещает взимать проценты, и поэтому полноценная банковская система в исламском мире просто невозможна. Банки там существуют, но функционируют специфически: прибыль в них измеряется не процентом, а участием в прибылях всего банка.
Исламский мир в целом — самая бедная после Африки южнее Сахары часть планеты. Он не дал примеров экономического процветания, если не брать относительно светскую Турцию и купающиеся в нефти абсолютные монархии Аравийского полуострова.
Самоопределение исламского мира как субъекта международных отношений происходит в немалой степени через противопоставление себя остальному миру, что порой проявляется в солидарности с исламскими государствами. Пример — Косово, где югославским войскам и органам власти противостояли (при решающей поддержке НАТО) далеко не только бойцы и албанцы из Освободительной армии Косова, но и добровольцы-моджахеды, а также офицеры, состоявшие на действительной военной службе Объединенных Арабских Эмиратов, Кувейта, Катара, Омана.
В то же время исламский мир, конечно, не един, его раздирают серьезные противоречия. Одни из них — продолжение давних исторических конфликтов между цивилизациями Нила и Месопотамии, существовавших еще во времена Древнего мира. Другие — это конфликты между радикальными и умеренными светскими режимами; между государствами фундаменталистскими (наиболее яркие их представители — Иран и Саудовская Аравия) и относительно светскими (типа Сирии); между арабами и персами; между суннитами и шиитами.
По степени слияния ислама и государства условно можно выделить шесть групп стран. Первая — государства, где духовенству принадлежит верховная власть. На сегодняшний день такая страна одна — Иран. Была еще одна — Афганистан под властью талибов, но их режим был свергнут.
Вторая — страны, где исламские настроения весьма сильны, но формально политическая власть все-таки принадлежит не духовенству. Это монархии Персидского залива: Саудовская Аравия, Кувейт, Бахрейн, Катар, Объединенные Арабские Эмираты, Йемен; это Пакистан, Судан, Сомали, а сейчас еще и Тунис. Причем эти страны заметно различаются между собой по строгости соблюдения норм шариата. В наиболее либеральном Бахрейне даже разрешается употреблять спиртные напитки (редчайшее в исламском мире исключение).
Третья (стремительно сокращающаяся) группа — секуляризированные авторитарные режимы. Яркие примеры — Ирак времен Саддама Ху сейна, Ливия Муаммара Каддафи, Тунис Бен Али, на постсоветском пространстве — туркменский режим. Относительно светские режимы в Сирии и Алжире. Сюда же следует отнести современный Египет, управляемый военными. Правители таких стран берут на вооружение исламские лозунги, когда это им выгодно.
Четвертая группа — страны с мягкими, либеральными вариантами ислама, где, тем не менее, власти вынуждены в той или иной степени учитывать мнение мусульманского духовенства. Сюда относятся большинство исламских государств Черной Африки, а также Бангладеш, Марокко, Иордания. Сюда же следует отнести исламские государства Юго-Восточной Азии: Индонезию, где приверженцы ислама составляют 86 % населения, Малайзию (60 %) и Бруней (65 %)
[848]. Йоко Видодо, больше известный как Йокови, избранный в июле 2014 года президентом Индонезии, утверждает: «Индонезия третья по численности населения демократия. И мы являемся страной с самым большим мусульманским населением. Это демонстрирует, что демократия и ислам совместимы»
[849].
Пятая группа — страны, где правительство практически находится в состоянии вялотекущей (а иногда и бурно) гражданской войны с радикальными исламистами. В первую очередь это Алжир, Афганистан, Сирия, Ирак.
Шестая — государства, политически ориентирующиеся на Запад или на Россию, которая с точки зрения мусульман является скорее частью Запада как представительница христианского мира. К этой группе стран относятся члены НАТО Турция и Албания, большинство мусульманских республик на постсоветской территории.
В исламе существуют различные идеологические течения. Среди них принято выделять три основных: ислам либеральный, ислам традиционный и ислам радикальный, или джихадистский.
Либеральный проект, носящий, в основном, элитный характер, предполагает перенос на исламскую почву так называемых общечеловеческих — по сути западных — форм социальной жизни: от парламентов до ограничения рождаемости, при одновременном изменении самого ислама, с тем чтобы сделать его движущей силой прогресса.
Традиционный ислам в гораздо большей степени представляет собой пласт народного сознания, выступает оправданием сложившегося статус-кво и не предполагает каких-либо трансформаций. Мэнсфилд считает, что в строгом смысле «все мусульмане — фундаменталисты, потому что они знают, что Священный Коран был окончательным посланием человечеству от Бога. Триумф Запада в течение последних двух-трех веков рассматриваются мусульманами как аберрация в истории»
[850]. Традиционалисты исходят из того, что все нужное написано в Коране, и проблемы исламского мира вызваны исключитеьно отходом от тех принципов, которые были заложены в VII веке. Экстремистскими выразителями этого течения были афганские талибы, которые запрещали радио, телевидение, фотографию и прочие «бесовские изобретения» Запада, как традиционалисты XVIII–XIX веков запрещали пользоваться часами.
