Одна из тем, давно не дающих мне покоя, это несправедливость истории. (Отчасти мы касались ее, когда обсуждали национальных героев).
Да, разумеется: я отлично знаю, что память потомков избирательна и формируется случайным, а то и тенденциозным образом. Сплошь и рядом на роли героев попадают персоны, этого звания не заслуживающие. Меня удручает не это. Ну, пользуются посмертной славой придуманные политработниками 28 панфиловцев. Пускай, не жалко.
Но как же бывает горько, когда проглянет из прошлого краешек чего-то по-настоящему героического, но забытого или вовсе не замеченного.
В Севастополе получилось так, что эта чувствительная для меня тема возникла дважды за один и тот же день.
Когда я осматривал Балаклавскую бухту (надо было для работы), мой консультант В. Н. Гуркович, специалист по крымской истории, вдруг начал с жаром и чуть ли не дрожью в голосе рассказывать про невероятное сражение, разразившееся на балаклавских холмах 14 сентября 1854 года. Сотня солдат, в том числе отставников-инвалидов, с четырьмя пушчонками в течение многих часов вела бой со всей наступающей британской армией, да еще и эскадрой в придачу. Командовал балаклавцами подполковник Матвей Манто. Он вместе с другими ранеными в конце концов был захвачен в плен, где героев содержали с большим почетом.
Владимир Николаевич сравнивал этих солдат с фермопильскими спартанцами, призывал меня написать про подполковника и говорил, что сам-то пишет о нем много лет, но никому это не нужно. Мне показалось, что это главная обида жизни моего консультанта. Я уважаю такие обиды: когда человек оскорблен не за себя, а за кого-то, кто давным-давно умер, не сват, не брат и даже не предок.
Очень странно, конечно, что героическая оборона Балаклавы не стала хрестоматийным эпизодом российской истории. Может быть, причина в том, что большинство гарнизонных солдат были греками, и с официальной точки зрения казалось неприличным прославлять инородцев, когда христолюбивое воинство терпит поражение за поражением. А может быть, просто рядом не оказалось полезного очевидца в лице какого-нибудь флигель-адъютанта.
Ни портрета подполковника Манто, ни изображений того боя в просторах интернета я не обнаружил. Поэтому считайте, что герои запечатлены вот здесь:
Никто не забыт и ничто не забыто
Однако про балаклавскую оборону хоть какая-то память сохранилась. Я потом припомнил, что читал про это у Сергеева-Ценского и у Тотлебена.
Но в тот же день вечером сотрудник шереметьевского музея Данил Бержицкий показал мне нечто совсем уж щемящее. Музей (частный и, кстати сказать, очень хороший) находится на Северной стороне в бывшем Михайловском равелине, который после боев последней войны много лет находился в руинированном виде.
Михайловский форт до реставрации. Из коллекции Д. Бержицкого
Во время осмотра экспозиции я, уже забыл в какой связи, упомянул о своем хобби — люблю фотографировать старинные граффити (как-нибудь потом сделаю об этом пост). Данил сказал: «Тогда пойдемте на чердак. Кое-что покажу».
По дороге он рассказал, что во время ремонта на засыпанной землей и мусором крыше обнаружили семь скелетов: шесть наших, один немецкий. Идентифицировать останки не удалось.
На лестничной площадке мы остановились у стены, исписанной обычной для этого жанра словесности ерундой и жеребятиной.
Если бы не Данил, я нипочем бы не заметил. А вы разглядите?
Видите? Под «КРИВЫМ», написано:
(потом три неразборчивые фамилии; последняя похожа на «Жданов»)
Давно не видал зрелища грустнее.
Из комментариев к посту:
katerinafoto
С возрастом я стала иначе относиться к воинам. Как-то ближе и понятнее мне стали те люди, кто погиб за Родину. Школьное-фальшивое ушло. Осталось свое. Комок в горле, как услышу На сопках Маньчжурии, про героев, которые спят.
alise84
Григорий Шалвович, а в музее «35-я батарея» Вы были? Я только в этом году узнала, что там есть фото и письмо моего деда, который служил в авиации береговой разведки и не вернулся из полета за неделю до освобождения Севастополя. Хочу поехать туда и боюсь. Страшно все это трогать пока, как по живому резать. Вот, если б нашелся геройский предок с войны 1812 года, было бы полегче.
НАСТОЯЩИЙ ПАТРИОТИЗМ
10.06.2011
Слово «патриотизм» в сегодняшней России обычно ассоциируется с высококультурными, миролюбивыми, трогательно горячими в своей любви к Отечеству симпатягами, которые выглядят примерно вот так:
И добиваются они вот этого:
А я вам вот что скажу. Миндальничают и мелко плавают наши патриоты. Тому, кто всем сердцем обожает Родину, выгнать со своей священной земли вражину-оккупанта-непатриота мало. Настоящий патриот такого гада зажарит и съест. Думаете, шутки шучу?
Я вот вам сейчас расскажу, что такое Настоящий Патриотизм.
Произошла эта славная история не в диких джунглях и не в древние времена, а в просвещенной Франции 1870 года. Шла война с пруссаками. Патриотически-верноподланнические чувства у французов клокотали и булькали. Чем дальше от сражений, тем сильнее. А где в глубоком тылу найдешь врага, чтобы отвести на нем патриотическую душу? Трудно.
На деревенскую ярмарку в идиллической Дордони приехал 34-летний помещик Ален де Монеис д’Ордьер. Он был не чужак, а известный в тех краях человек, муниципальный советник, и все местные жители, в общем, хорошо к нему относились (что делает дальнейшие события еще более невероятными, даже мистическими). Правда, был канун монархического праздника, и публика успела изрядно налакаться, выпивая за здоровье его величества Национального Лидера, а известно, что употребление спиртных напитков благотворно сказывается на градусе патриотических эмоций.
Кто-то бдительный случайно подслушал, как кузен Алена де Монеиса читает вслух газету, где говорилось об очередном поражении французской армии. Этого оказалось достаточно. Ни в чем толком не разобравшись, патриот завопил: «Держи предателя! Это пруссак!».
