Стремясь преобразовать рациональную действительность во всем и для всех с помощью красоты, ретроспективизм пытался вообще уйти от действительности, хотел заставить забыть о ней. Он стремился создать иллюзию возврата в прошлое. Ретроспективизм старался подчиняться строгим правилам соблюдения чистоты стилеобразующих форм, линий, цвета. Его стилизация прошлого воссоздавала целостную систему, излагающую глубинные принципы старого искусства.
Художники все чаще стали обращаться к лубку, иконе, древнерусскому искусству, а также элитарной классической культуре, чтобы через сохранение и архаизацию ценностей создать ультрасовременный, новый стиль эпохи, претендующий на высокую духовность.
Говоря о русском ретроспективизме, чаще всего обращают внимание на два его основных направления: стилизация мотивов античности и раннего классицизма (А. Н. Бенуа, Е. Е. Лансере, Л. Бакст и другие) и русского народного искусства (И. Я. Билибин, Е. Д. Поленова, В. М. и А. М. Васнецовы, Д. С. Стеллецкий и другие). Ретроспективность была индивидуальна и своеобразна. Н. Н. Рерих увлекался славяно-скандинавской археологией, М. В. Добужинский и А. П. Остроумова-Лебедева – русским ампиром, Е. Е. Лансере – русским барокко, А. Н. Бенуа и К. А. Сомов – французской культурой XVII–XVIII вв., И. Я. Билибин – народными картинками, Б. М. Кустодиев – дореформенной русской провинцией, Д. С. Стеллецкий – русской миниатюрой и иконой.
Во всем множестве движений и творческих индивидуальностей, в динамизме развития художественного процесса стало важным (что, безусловно, роднило всех деятелей искусства того времени) использование традиций русского средневекового искусства. Е. И. Кириченко отметила: «Мы можем охарактеризовать подход к традиции в XIX в. и на рубеже веков как уважительный, научный аккуратизм и лирический субъективизм; как различные методы видения. С одной стороны, точное воспроизведение источника и, с другой, его лирическое преображение. В первом случае – это тенденция к анализу, выверению и детализации; во втором – к синтезу, стилизации и творческой интерпретации. Основным способом подчеркнуть новую художественную систему была стилизация»
[151].
Говорить о стилистическом единстве художников рубежа веков, соприкоснувшихся с древней книжной традицией и пытавшихся в новую эпоху переосмыслить и использовать опыт прошлых веков в современной книгопечатной и книгописной культуре, достаточно трудно. Все, кто работал с книгой, занимался книжной и журнальной графикой, опирались на разнообразные исторические источники. Для кого-то идеалом стала старопечатная книжная традиция второй половины XVI–XVII вв., для кого-то издания XVIII в. Но в большинстве своем они стремились искать источники художественного решения книг и журналов, их оформления в рукописной книжной традиции допетровской эпохи. Имея возможность соприкасаться со справочными изданиями и альбомами Ф. Г. Солнцева, Г. Г. Гагарина, В. И. Бутовского и В. В. Стасова
[152], учебниками и учебными пособиями по палеографии
[153], они самостоятельно работали с подлинными рукописными книгами, изучали образцы письма. Изучение ими древнерусского книжного наследия способствовало появлению интересных графических книжных работ, созданию новых рукописных книг.
Представители разных течений и направлений на рубеже XIX–XX вв., занимаясь иллюстрированием книг и оформлением журналов, старались возродить и переосмыслить традицию, возникшую на заре русской книжности. Они стремились добиться композиционного и стилистического единства шрифта, орнамента заставок, инициалов и композиции иллюстраций. Но мировосприятие при решении этих проблем оставалось предельно современным эпохе. «Современность и всякое отсутствие патины при исключительной верности их эпохе», – отметил И. Э. Грабарь
[154]. С вниманием художники-ретроспективисты и теоретики искусства относились к вопросу о книжных иллюстрациях, их колорите, композиционном и стилистическом решении. «Иллюстрация не должна ни дополнять литературного произведения, ни сливаться с ним, – писал С. П. Дягилев, – а наоборот, ее задача – освещать творчество поэта остроиндивидуальным, исключительным взглядом художника и…чем он ярче выражает личность художника, тем важнее его значение»
[155].
Для различных представителей ретроспективизма в книжной графике часто был характерен уход от фабулы иллюстрируемого произведения: не уничтожая «литературности», они заменяли сюжет или описываемое автором событие набором характерных предметов, образов, цвета и линии. В итоге иллюстрируемые произведения преломлялись сквозь призму художественного восприятия, обретали новую жизнь и осложнялись новыми ассоциациями. Новый виток развития синтеза слова и изображения с опорой на древнерусские книжные традиции привел к возможности показать и почувствовать то, что не было прочувствовано или прочитано в тексте, что, по сути, не лежало на поверхности. Понимание, что есть книга и каким должно быть ее оформление, было разнообразным и во многом зависело от исторической эпохи, которую пытался осмыслить в своей работе тот или иной художник.
