Облава коснулась именно правой стороны Москворецкой улицы, на отрезке между Сыскным приказом и Москворецкими воротами. Некоторым ночевавшим здесь представителям преступного мира удалось ускользнуть и скрыться. Тем не менее «улов» был значительным: ночью 28 декабря на этом участке удалось схватить и доставить в Сыскной приказ 15 знакомых Ваньки Каина.
Настоящий воровской притон обнаружился на дворе священника церкви Всемилостивого Спаса Ивана Леонтьева. Из переписной книги московских дворов 1742 года известно, что его владения граничили с северной стороны с острогом Сыскного приказа, с западной — с церковным кладбищем, а с южной — с маленькими двориками дьячка той же церкви Алексея Акимова и пономаря Василия Семенова. Известен также его приблизительный размер: 12 саженей в длину (по Москворецкой улице) и 16 — вглубь
[141].
Этот дворик, окруженный острогом Сыскного приказа, церковным кладбищем, кремлевским рвом, торговыми лавками и соседними дворами, был, как и многие здешние дворы, густо населен жильцами. Согласно самой ранней сохранившейся исповедной ведомости, в 1744 году в нем только официально проживали 30 человек. Хозяин двора, 43-летний поп Иван Леонтьев, жил там с женой, 46-летней Евдокией Спиридоновой, и двенадцатилетним племянником Иваном Спиридоновым, служившим при церкви пономарем. Все остальные обитатели двора были жильцами священника. Кого здесь только не было! В поповском дворе ютились купеческая вдова 53-летняя Ирина Селиверстова, оброчный крестьянин Андрей Иванов с супругой и тремя детьми, сорокалетний купец 2-й гильдии Тимофей Анисимов с женой Ксенией, двадцати одного года, шестидесятилетний оброчный крестьянин Михаил Иванов с тридцатилетней женой Татьяной, «фабричный» Суконного двора 45-летний Егор Алексеев с женой Анной, пятидесятилетняя солдатская вдова Устинья Максимова, тридцатилетний оброчный крестьянин Андрей Макаров с 24-летней супругой Ксенией, 35-летняя крестьянская вдова Татьяна Иванова с десятилетним сыном Петром, «фабричный» суконной мануфактуры Гаврила Журавлев, 31-летний «фабричный ученик» Филипп Дмитриев с женой и двумя малолетними детьми и др.
[142] Отметим, что это только те жильцы, о которых в 1744 году священник объявил в ежегодно подаваемой ведомости о числе исповедовавшихся и причащавшихся жителей его прихода. Однако, как оказалось, некоторые из них неофициально пускали к себе «в углы» на ночь других постояльцев.
Так, еще в 1740 году Леонтьев сдал одно из строений своего двора 44-летней солдатской жене Марфе Дмитриевой. Настоятель церкви Всемилостивого Спаса, видимо, не подозревал, что ее наемное жилище по ночам превращалось в пристанище для «мошенников». Ночью 28 декабря 1741 года в «полатке», нанимаемой Марфой, были схвачены, кроме нее самой, пять человек: беглый из Корчемной конторы «фабричный» Михаил Васильев сын Стульников по прозвищу Киска, восемнадцатилетний дворовый коллежского асессора А. Я. Сытина Петр Иванов сын Рябинин, «Ачка он же», воспитанники Московской гарнизонной школы — пятнадцатилетний Иван Данилов сын Тареев, «Зубарев он же», и четырнадцатилетний Леонтий Васильев сын Юдин, а также одна женщина, 22-летняя солдатская жена Ирина Иванова дочь, которая, в то время как ее муж находился на службе, жила «на разных постоялых квартирах» (род своей деятельности на допросе она предпочла не уточнять). Мужчины в Сыскном приказе признались в многочисленных «мошенничествах», а Леонтий Юдин, между прочим, показал, что он у Марфы Дмитриевой «жил блудно з женкой… Ириной Ивановой»
[143]. В 1742 году она была после наказания кнутом освобождена и спустя некоторое время вышла замуж за доносителя Ивана Каина.
Об этом факте, а также о других интересных подробностях жизни в «притоне» Марфы Дмитриевой мы знаем из показаний самого Каина, которые он сделал в 1749 году, уже будучи под следствием: «…Когда он, Каин, еще в Сыскном приказе не явился и жил в Зарядье у заплечного мастера Алексея Иванова, а близ двора ево жила женка [Марфа] Дмитриева дочь, у которой приставали мошенники, да у нее ж жила вдова Арина Иванова дочь, которая ныне имеетца в замужестве за ним, Каином, которую он тогда только по одному соседству знал и в тот дом, к означенной [Марфе] Дмитриевой дочери, прихаживал и начевывал времянно, а далняго знакомства никакого у него с ней не было, и в замужество намерения за себя взять никакого не имел. А потом вскоре он, Каин, явился в Сыскной приказ и объявил о всех своих воровствах, и кого воров и мошенников знает, почему ис того приказу послана была для забрания тех воров и мошенников команда, коих и забрано было немалое число, в том числе означенной [Марфы] Дмитриевой дочери взяты были мошенники Лев Юдин, да школники, а имянно не знает, да подозрителной битой кнутом суконщик Михайла Максимов сын Стулников, тако ж и оная [Марфа] Дмитриева и вышеписанная жена ево Ирина Иванова дочь. И хотя оная жена тогда в ведомстве про мошенничество и запиралась, но он, Каин, по злобе с нею, Ариною, что она в одно время в бытность ево, Каинову, в том доме с ним бранилась, доказывал, что она подлинно про мошенничество ведала, может быть, и жила с теми мошенниками блудно…»
[144]
Итак, Каин в 1749 году охарактеризовал это жилище коротко и ясно: у Марфы «приставали мошенники», в частности, он сам до своего появления в Сыскном приказе не раз туда наведывался по ночам. Не случайно именно сюда Ванька привел солдат Сыскного приказа. Четверо «мошенников», одна женщина, жившая с ворами «блудно», и содержательница притона были схвачены. Но можно предположить, что это были лишь самые нерасторопные обитатели «полатки». Мы точно знаем, что ночью 28 декабря 1741 года кроме этих шестерых здесь ночевали и другие люди, по неизвестным причинам в Сыскной приказ не попавшие. Так, один из арестованных, Иван Зубарев, на допросе проговорился, что он не жил в притоне Марфы Дмитриевой, а пришел туда к «сестре своей Наталье Афанасьевой в гости»
[145].
Рядом с двором попа находился маленький дворик дьякона той же церкви Алексея Акимова, вытянувшийся вдоль по Москворецкой улице на шесть саженей
[146], все углы которого также сдавались постояльцам. Памятной ночью в этом дворе были схвачены два «мошенника» — беглый солдат Тимофей Васильев сын Чичов и «матрос» (то есть подневольный рабочий Хамовного двора) Денис Иванов сын по прозвищу Криворот. Оба значатся в поданном Каином реестре его «товарищей» и на допросах повинились в многочисленных «мошенничествах», но при этом показали, что жили у дьякона «по объявлению на съезжем дворе не заведомо (то есть не признаваясь. — Е.А.), что мошенники»
[147]. Может быть, поэтому хозяин этого двора избежал наказания, хотя непонятно, как ему удалось зарегистрировать на съезжем дворе в качестве жильца беглого солдата.
