Еще с петровского времени Московская гарнизонная школа располагалась возле Варварских ворот Китай-города с правой стороны, если идти к Кремлю, в непосредственной близости от тянувшегося вдоль Китайгородской стены рва. Чтобы было понятно современному читателю, скажем, что приблизительное ее местонахождение — современная Славянская площадь. По расположению около Варварских ворот современники назвали школу Варварской. До 1737 года весь комплекс Варварской школы состоял из двух каменных «палат», одна из которых была «весьма не пространна», и в ее помещениях «оного числа школьников никак уместить невозможно».
Управлял делами гарнизонной школы определенный к этой должности офицер Коломенского полка. Например, в 30–40-х годах XVIII века эту обязанность выполнял поручик (а затем капитан) Иван Семенович Кудров. Что касается педагогов, до 1737 года в школе служили не более двух учителей: один обучал солдатских детей «словесной и письменной науке», а второй — «цифирной науке». Еще в 1719 году по указу Петра Великого на эти должности были назначены Федор Рыбников и Сергей Русинов
[367]. Но вряд ли раньше им приходилось видеть такое количество учеников, которое не прекращало увеличиваться! Школьников было так много, что все не умещались в классах и в теплое время года часть воспитанников приходилось рассаживать на болверках — треугольных укреплениях, построенных Петром I вдоль внешнего фасада Китайгородской стены на случай шведской угрозы. «…Которые [школьники] ныне летним временем обучаютца при городовой стене на болверках, а осенью и зимним временем их обучать будет негде», — читаем в доношении губернской канцелярии в Московскую сенатскую контору от 23 июля 1736 года
[368].
В 1736 году «надзиравший» за Московской гарнизонной школой Иван Кудров подал доношение: «…для обучения оных малолетних солдацких детей разным наукам словесно и письменно цифирной имеетца у него в приеме многое число, а для обучения оных наук имеетца учитель Коломенского полку из салдат два человека…» Поручик просил, во-первых, решить проблему с помещениями; во-вторых, пополнить штат преподавателей — «еще учителей двух или одного определить»; в-третьих, прислать учебные материалы и канцелярские принадлежности, которых катастрофически не хватало: «…ко имеющимся во оной школе книгам надлежит в добавке азбук пятьсот, букварей шестьдесят один, часословов пятьдесят, псалтырей шестьдесят пять, бумаги пищей в год к положенному по штату к десяти стопам десять стоп». При обсуждении вопроса был предложен проект переноса Московской гарнизонной школы в другое, более свободное место, где можно было бы отстроить новые помещения. Но, видимо, для экономии средств было решено ограничиться возведением возле старых каменных «палат» школы двух обширных деревянных «светлиц» с сенями
[369].
Весной 1737 года, когда эти дополнительные помещения были отстроены, новый управляющий школой поручик Коломенского полка Шетнев вновь заявил в доношении о нехватке площади, между прочим, рассказав, что к этому времени число школьников увеличилось до 1986 человек, из которых лишь 780 учились, а остальные находились «без обучения за неимением ко умещению покоев». Кроме этого, Шетнев требовал пополнить, наконец, педагогический штат, резонно отметив, что «такого множественного числа учеников» силами двух учителей «обучать никак не возможно». 16 марта в Московской сенатской конторе было решено при гарнизонной школе построить еще две светлицы с сенями, а на помощь двум трудившимся не покладая рук учителям прислать «грамоте и писать умеющих добрых и к науке искусных людей… из отставных солдат» и, кроме того, определить десять солдат «для караула школы и смотрения над малолетними»
[370].
При знакомстве с документами по Московской гарнизонной школе в 1730–1740-х годах складывается мрачная картина. На сравнительно небольшой территории, в двух каменных и четырех деревянных помещениях, одновременно обучалось более тысячи воспитанников в возрасте от семи до пятнадцати лет, причем часть из них проживала в этих же помещениях. Большинство из них — солдатские и «зазорные» (незаконнорожденные) дети, иными словами, сироты, беспризорники, выросшие без отца-кормильца или вообще без родителей и без всякого попечения. Можно представить, что творилось в помещениях Варварской школы! Не случайно поручик Шатнев весной 1737 года попросил, «…чтоб для охранения тех светлиц и палат, и для содержания в добром порядке и в страхе школьников, определить солдат десять человек, дабы оные ученики в бесстрашии повреждения во оных светлицах окончинам и книгам и инструментом не учинили, а наипаче от пожарного разоренья не без страха»
[371].
Пока штат преподавателей не был увеличен, двое учителей, не покладая рук в две или три смены, пытались чему-то научить подростков, которые подразделялись на несколько классов: одни изучали букварь, вторые читали часослов и псалтырь, третьи учились писать, а те, кто постарше, грызли гранит «цифирной науки». Пойманный Каином в августе 1743 года при совершении карманных краж у Москворецких ворот тринадцатилетний воспитанник Московской гарнизонной школы солдатский сирота Алексей Адолимов на допросе показал, что в школе он «учил часослов», а «мошенничал… ходя из школы по утру до обеден, понеже у них до обеден учения не бывает, а после обеден он, Алексей, учился с протчими в школе»
[372]. Таким образом, значительную часть дня эти подростки оказывались свободны и волей-неволей проводили время на улицах Москвы, поскольку помещения гарнизонной школы, в которых многие из них проживали, были заняты обучающимися.
Как мы помним, на основании аннинских указов 1732 и 1735 годов на содержание учеников предполагалось выделять деньги и муку. Сохранившийся фрагмент расходной книги 1738 года свидетельствует о том, что мука для раздачи воспитанникам Варварской школы поступала более или менее регулярно. К примеру, в 1738 году 1508 учеников, в том числе 1360 «закомплектных», получили 353 четверти ржаной муки. Денежное же жалованье выдавалось нерегулярно. Как отмечалось в ноябре 1742 года в доношении из канцелярии московского гарнизона в Московскую губернскую канцелярию, воспитанники Московской гарнизонной школы из-за задержки выплаты денег «претерпевали нужду». Может быть, именно поэтому смертность среди них была высокой. Так, в 1745 году умерли 29 человек
[373].
Поэтому не приходится удивляться тому, что многие из претерпевавших нужду подростков-беспризорников, проживавших и обучавшихся в самом центре главного торгово-промышленного города страны, оказывались вовлечены в преступную деятельность. Среди шестидесяти девяти профессиональных преступников круга Ивана Каина и Алексея Соловьева названы десять солдатских детей, воспитанников гарнизонной школы у Варварских ворот (отметим, что, несмотря на возраст, эти школьники были настоящими высококвалифицированными ворами, совершавшими сложнейшие по технике карманные кражи, иногда с использованием специальных инструментов).
