Двери на галерее распахнулись – население деревеньки было готово праздновать Новый год. Музыкального центра у них не было, но они справлялись. Первой со ступенек торжественно, как королева, в зал выплыла тетка Христина в яркой юбке и цветастом платке на плечах. Старинным величественным распевом она выводила тягучее: «Добрый вечер всем добрым людям…» Закончила, улыбнулась щербатым ртом и… – У Инги челюсть отвисла от удивления – перешла на прославленное «Happy New Year! Happy New Year!» из репертуара «АВВА». А потом с галереи не в склад, не в лад, зато с большим энтузиазмом заверещали «Новый год к нам мчится, скоро все случиться…», и в центральный зал ринулись радостно вопящие деревенские. Они тоже были сторонниками новогодних маскарадов – правда, костюмы у них оказались попроще. На одном – овечья шкура, на другом – вывернутая наизнанку шуба, старый вуйко красовался красным колпаком Дед Мороза, а уж седая борода у него была своя.
Дружно выкликая: «Ждать уже недолго, скоро будет елка…», жители деревеньки сомкнулись в хоровод вокруг высящейся посреди замкового зала елки и дружно ударили каблуками в пол. Звонкое эхо прокатилось меж каменных стен. Вот тут-то слова песни стали явью – в смысле, все и случилось…
Инга увидела, как ствол пошатнулся. Трещина стремительно начала расширяться. Высокая и тонкая елка накренилась, подвешенные на золотых ниточках калачи закачались… Но тут последняя оставшаяся закрытой дверь распахнулась – на галерею вихрем вылетела Паулева бабушка Олеся и рявкнула:
– В стороны! – В ее голосе была такая властность, что цепочка хоровода моментально разорвалась пополам, и люди отхлынули к стенам. На место, где только что кружились танцующие, жгучим фейерверком посыпались коричневые восковые свечи, гаснущие от ударов об пол. Послышалось резкое, как выстрел, «крак!». Ствол переломился, и елка рухнула.
В зале долго царило мертвое молчание, потом тетка Ганна отделилась от стены и, мерно печатая шаг, направилась к концу ствола. Подойдя, она остановилась и уставилась на четко видную зарубку.
Дальнейшего развития событий Инга дожидаться не стала. Она повернулась и со всех ног рванула обратно, в их комнату. Ее страхи все-таки воплотятся в жизнь! Сейчас из-за маминой дурости деревенские рванут к ним, бой между правым и левым крылом произойдет и… страшно даже подумать! Но она должна хотя бы предупредить…
Задыхаясь от бега, Инга ворвалась в зал. Стоящие вокруг заставленного едой пледа люди обернулись к ней.
– Ну где ты опять ходишь? Ты даже не переоделась! – закричала мама, всовывая ей в руку пластиковый стаканчик с шампанским. – Минута осталась!
– Елка… упала… – хватая ртом воздух, выдохнула Инга.
– Елка на месте, – мельком глянув на ветку, бросила мама. – Потом, все твои глупости – потом! Бом… – гулко пропела мама, подражая бою курантов. – Бом…
– Бом… – подхватила тетя Оля. – Бом…
В коридоре Инга явственно услышала шаги множества людей и злые крики – кажется, деревенские разобрались, кто виноват, и твердо знали, что делать!
– Слышите, сюда идут! – в отчаянии закричала Инга. – Да послушайте же вы!
– Бом… – заглушая ее крик, дружно тянули гости. – Бом…
Старая облупленная дверь распахнулась, шарахнув с такой силой, что со стен сорвало разноцветные флаги. Резкий порыв ветра пронесся по комнате. Расставленные по полу свечи одна за другой валились и гасли. Огонь в камине метнулся и тоже погас, жалобно зашипев напоследок. Словно в пропасть, комната рухнула во тьму.
В этом абсолютном, непроницаемом мраке раздался вдруг пронзительный, полный ужаса и отчаяния женский крик. Крик сменился задушенным хрипом… что-то тяжело рухнуло на каменный пол. И снова воцарилась тишина.
– Та шо ж там у вас робыться? – произнес от дверей раздраженный голос старого вуйко, и в руке у старика вспыхнул фонарик.
Конус света обежал замерших людей – и вот тут Инга поняла, что она сама сейчас как заорет!
Куда там Снегурочке с топором! В круглом пятне света стоял Дед Мороз: в алом кафтане, алом колпаке и с огромным мясницким окровавленным ножом в руке. Он тупо пялился на этот нож, словно пытался понять, как тот попал ему в руки. А у его ног, уставившись в потолок неподвижными глазами, лежала Амалия. И потеки крови жутко алели на ее белоснежном одеянии.
Глава VII. Бедная Амалия, или В замке под замком
– Дед Мороз – маньяк! – в ужасе выдохнула старушка Христина, из-за плеча старосты остановившимся взглядом уставившись на Деда Мороза с ножом.
– Was… Was ist… – прошептал Гюнтер, падая на колени перед лежащей Амалией. Он схватил сестру за плечи, приподнял. Она повисла в его руках, словно была большой тряпичной куклой. – Вы убили ее!
– Не говорите глупостей, герр Гюнтер! – безапелляционно отрезал Дед Мороз, наклоняясь к лежащей у его ног неподвижной Амалии.
– Не прикасайтесь к ней, вы убийца! – сидящий на полу Гюнтер вскинул окровавленные ладони, не позволяя приблизиться к сестре.
– Дима, ты что, с ума сошел? – беспомощно, как ребенок, сказала мама, и ее губы задрожали. – Зачем ты убил Амалию? И в Новый год… Другого времени не нашлось?
– Это ты сошла с ума! – пробормотал Дед Мороз, нервным жестом сдирая белую накладную бороду. Лицо отца тоже было белым. Как мел. – Я никого не убивал… – Он снова поглядел на распростертую на полу Амалию. – Это не я!
– Авжеж, – мрачным басом прогудела возвышающаяся позади старосты Ганна, – а ножик кровавый тебе сам в руки ускочил!
Отец снова непонимающе уставился на зажатый в руке нож.
– Мне… Мне кто-то его сунул… В темноте, – пробормотал он, и даже Инга поняла, что его слова звучат жалко и неубедительно. – Я думал, чтобы торт нарезать!
Все дружно перевели взгляд на стоящий посреди стола торт.
– А ты, значит, промахнулся. В темноте, – насмешливо прогудела Ганна.
Пальцы отца разжались, и нож выпал из его руки. Окровавленное лезвие звонко ударилось о каменный пол. Христина испуганно взвизгнула и метнулась за спину старосты:
– Вуйко, они нас всех поубивают!
– А я предупреждала! – с явным удовольствием в голосе сказала Ганна. – Я казала, что от тех хозяевов только беды и жди! И ось маемо – маньяк-убийца с ножом!
– Мой папа не маньяк! – выкрикнула Инга. Слушать все это у нее уже не было сил. Как всегда, ее слова прозвучали словно в пустоту. Никто, даже отец, головы не повернул.
– Значит, так! – четко, как окончательный приговор, объявила Ганна. – Берем хозяевов, та всих, кто с ними приехал, та пусть трупы свои забирают, та геть вси из замку! – И великанша засучила рукава, собираясь немедленно воплотить свое решение в жизнь.
Инга зажмурилась. Реальность оказалась ужасней самых страшных ее опасений. Сейчас их выкинут на улицу – и даже если машины им оставят, пробиться через сплошные снеговые заносы у них все равно не получится. Они замерзнут по дороге – и отец, и мама, и тетя Оля с дядей Игорем, и… Инга почувствовала, как у нее уже леденеют руки и ноги.
