— Ну, в общем-то… м-м-м… догадаться было нетрудно.
Искра веселья проскочила между ними — так люди могли бы обменяться улыбками.
Потом Тарна горделиво выгнула шею:
«Со временем я научилась понимать тебя. И доверять. Я изменилась и не стыжусь этого. Изменилось моё сознание. Даже когда ты спасла нас обоих, я боялась, что за этим стоит какая-то хитрость, что ты спасла нас только ради того, чтобы использовать самой.
А потом ты снова сражалась за нас и убила тех, кто принадлежал к твоему собственному роду, убила, чтобы спасти моего жеребёнка. Ты не раз рисковала ради нас собой. Так не поступают те, кто собирается лишь использовать. Я следила за тем, как ты обращалась с Хиланом, видела, что он любит тебя, а ты его. И тогда я поверила в твою доброту и сама… »
Элири тёплыми руками обхватила Тарну за шею и крепко прижалась к ней. Потом, сложив ладони чашечкой, поднесла к мягкой морде и засмеялась, когда мощные зубы стали нежно покусывать их.
— Я знаю. Я тоже люблю тебя, названая сестра, тебя и Хилана. Вы — моя семья, и трое новых малышей тоже, если, конечно, им это придётся по нраву. — В конце в её голосе послышались вопросительные нотки.
«Кобылки любят нас всех. Они моложе, податливее и готовы любить всякого, кто добр и нежен с ними. Но вот насчёт молодого жеребца я не уверена. Он не слишком сообразителен и имеет склонность к насилию, только так, исподтишка, когда думает, что мы не видим. — Элири ощутила исходящую от неё волну печали. — Боюсь, для него уже слишком поздно — научиться любить».
— Как ты думаешь, он запомнил дорогу сюда? «Вряд ли, Часть пути мы прошли в сумерках, К тому же он был сильно изнурён и, скорее всего, не глядел по сторонам. — Она засопела, задумавшись. — По-моему, он даже не знает точно, откуда мы пришли, с севера или с юга».
— Тогда надо постараться, чтобы и не узнал. Может быть, когда-нибудь мы поймём, что его присутствие здесь нежелательно и даже опасно. — Элири негромко вздохнула. Как все непросто! Но ничего не поделаешь, такова жизнь. Прошли недели, потом месяцы. Снаружи была зима, но внутри каньона воздух оставался более тёплым. Кобылки подросли, перестали пить молоко и доверчиво сообщили, как их зовут. Молодой жеребец тоже назвал своё имя, — Терлор, — и всё же выражение необузданной дикости в его глазах с каждым днём проступало отчётливее. Элири отметила своё восемнадцатилетие и научила жеребят праздновать дни рождения. Хилан при этом самодовольно напыжился; он уже знал, что такое день рождения. Именно это его самодовольство, а также растущее желание молодого жеребца верховодить подтолкнули Терлора к действию.
Он набросился на Хилана — зубы оскалены, копыта вот-вот нанесут удар. Хилан, конечно, удивился, но тем не менее уклоняться от боя не стал. Он был больше и сильнее, но при этом ему не хотелось причинять вреда своему товарищу. У молодого жеребца таких привычек не было. Его ярость оказалась столь велика, что противник не устоял на ногах. Тарна почти сразу же оказалась рядом, с другой стороны уже бежала Элири.
— Перестань, Терлор! Прекрати!
Молодой жеребец даже не подумал обращать на её окрик внимание. Кобыла вмешалась в драку, безжалостно схватив Терлора зубами за шею и с силой отбросив в сторону. Угрожающе сверкая глазами, она встала между ним и сыном.
Элири подошла к Терлору, который с трудом переводил дыхание:
— Как, по-твоему, называется то, что ты сделал? Он отогнул назад уши и вскинул морду, пытаясь схватить Элири зубами. Она ловко увернулась и шлёпнула его по носу. Прежде ей всегда удавалось справляться с лошадьми, имевшими привычку кусаться. Но Терлор не был конём. Пусть и туповатый, он был Кеплиан. Сделав ложный выпад, он резко выбросил копыто и сильно ударил её по бедру. Она упала и быстро откатилась в сторону, опасаясь последующих ударов.
Послышался дробный цокот копыт — это кобыла неслась прямо на Терлора, бешено сверкая глазами. Массивные копыта опустились, юный жеребец взвизгнул от боли и страха, но этот звук резко оборвался, когда копыта с хрустом опустились снова. Шумно вдыхая ноздрями воздух, Тарна отступила от тела. Элири почувствовала, как сознание кобылы затопила печаль.
«Другого выхода не было, названная сестра. Он хотел убить тебя. Он был слишком опасен, чтобы оставлять его на свободе. И не сомневался, что рано или поздно подкараулит кого-нибудь из нас в тот момент, когда некому будет прийти на помощь».
Элири опустилась на колени рядом с трупом. Слезы струились по её лицу, руки поглаживали чёрную шкуру.
— Я знаю. — Она встала. — Но что нам делать с его телом? Не гнить же ему здесь.
Не раздумывая, она достала кулон, из которого тут же поднялся серебристый туман, окаймлённый золотистым мерцанием. Он завис над Терлором, окутал его со всех сторон. Когда туман рассеялся, не стало и тела. Кобыла и женщина стояли, удивлённо глядя друг на друга.
— Автоматизированное удаление мусора, — сказала ошеломлённая Элири.
«Что-что?»
— Ничего. Слушай, Тарна, мне ужасно больно, что Терлору пришлось умереть, но ты права: он убил бы меня. Пусть не сейчас, но всё равно, доверять ему мы уже не смогли бы. Его намерения не оставляли сомнений. Думаю, он хотел убить нас всех — тебя, меня и Хилана. Тогда и каньон, и кобылки оказались бы в полном его распоряжении.
Не добавив больше ни слова, она взяла лук, стрелы и отправилась на охоту. Это занятие всегда действовало на неё успокаивающе, а жирненькая птичка или две прекрасно утолят голод. Раздумья не оставляли её и по дороге. Поразительно, насколько сильно отличались спасённый ими молодой жеребец и Хилан. Сын Тарны был не только больше и сильнее других жеребят его возраста, но и гораздо умнее. Кобыла была уверена, что причина кроется в дружеских отношениях между всеми тремя — Хиланом, ею самой и Элири. Как правило, матери Кеплиан отталкивали от себя жеребят, как только те оказывались в состоянии выжить самостоятельно. Отчасти они поступали так ради собственного блага самих жеребят. Любой жеребец Кеплиан, не задумываясь, мог убить жеребёнка, если тот не был его собственным. Фактически, судя по словам Тарны, он, не задумываясь, мог убить малыша даже своей крови.
Оставшиеся без всякой помощи и поддержки молодые жеребцы учились выживать с помощью жестокости. Они, в свою очередь, убивали других жеребят и, как хотели, использовали кобыл, ничуть не считаясь с их желаниями. Жестокость порождала жестокость, и этот подход мало чем отличался от порядков, которые господствовали в стае Серых.
А как обстояло дело с жеребцом, выросшим в любви и заботе, воспитанным матерью, которую любил, и человеком, которому доверял? Вернётся ли он, в конце концов, к обычному для жеребцов поведению или окажется родоначальником новой расы мягких, умных Кеплиан? Которые станут партнёрами людей, для чего, как полагала Тарна, они и были созданы много лет назад? Кулон, висевший на шее Элири, внезапно ярко вспыхнул, испустив тепловой луч. Она взяла его в руку:
— Это правда? Мы призваны сюда, чтобы изменить положение вещей? Тарна права?
