Начав с левого края, Инквита провела ножом по всем линиям, произнося при этом какие-то непонятные цокающие слова на своём языке. Закончив, она покачала головой:
— Это письмо мне не прочесть. Лучше его не трогать. А ещё лучше, пойдём-ка искать Одгу. Она могла отправиться туда, где ходить опасно.
Глава 39
Логово ледяных червей, Север
Внимательно поглядывая на образовавшееся грязевое озеро, Симонд и Оданки обходили его по краю, прижимаясь к ледяным склонам горных отрогов, окружавших долину. Симонд ожидал, что Фрост напутствует их советами, а может быть, и сама захочет их сопровождать, однако Фрост расположилась возле скалы, где стоял лагерь, и сидела с отрешённым выражением. Как показалось Симонду, она погрузилась в транс.
Разведчикам пришлось следовать всем изгибам горных отрогов, но они радовались, что между скалами и болотом везде оставалась кромка твёрдой земли, и они не пытались спрямить свой путь. То здесь, то там иногда возникали всплески гейзеров, но они были краткими и струя поднималась невысоко. Наверное, неизвестная сила, пустившая их в ход против незваных пришельцев, опять уснула.
— Эй! — окликнул его Оданки, и показал копьём на что-то лежавшее впереди. Там, среди скудной зелёной растительности, высоко торчали какие-то кости, похожие на ребра, но такие огромные, каких Симонд ещё не видел ни у одного зверя.
Молодой латт присел на корточки и стал ворошить остатки скелета. При первом прикосновении кости стали крошиться, а две сломались; Оданки фыркнул, отплёвываясь от отвращения. После того, как он разворошил кости, Симонд разглядел под ними пару широченных ветвистых рогов; он никогда бы не подумал, что есть на свете животные, способные носить на голове такую тяжесть.
Оданки занялся рогами, проверяя их на прочность древком своего копья. Рога оказались долговечнее костей, ни один не дал трещины. Оданки удовлетворённо крякнул, встал на ноги и, выбрав удобные отростки, вытянул рога вместе застрявшим в земле черепом.
— Большерогий! — пояснил он. — Хорошие рога!
Как ни силён был молодой латт, но такую добычу было не унести в одиночку, так что Симонд помог ему подтащить находку к краю утёсов. Симонд видел, что охотник радуется ей, как большой удаче.
Однако Оданки согласился временно оставить её там, где она лежала, чтобы продолжить путь дальше. Отроги ледника, видневшиеся вдалеке, по мере приближения так быстро вырастали у них на глазах, словно мчались навстречу бредущим шаг за шагом людям. Симонд даже подумал, не повредилось ли у них зрение, после того как они надышались вырвавшимися из-под земли парами.
Оба продолжили путь, не встречая ничего достойного внимания. Потом вдруг они почувствовали какое-то изменение, и дорога незаметно начала идти под уклон. Симонд мысленно приготовился встретить ещё одно место с булькающими грязевыми ямами и гейзерами.
Однако гейзеры остались позади, зато стало морозно, стужа вдвойне ощущалась после того, как они столько времени пробыли в тёплой долине. Землю покрывала редкая и скудная растительность и, кроме валунов, на пути стали попадаться ледяные глыбы, искрившиеся, если на них попадал луч света.
Миновав усеянное валунами и глыбами льда пространство, они вышли на край ровной поверхности, которую Симонд с трудом признал за озеро. По этому озеру не гуляли волны, оно сверкало стеклянным блеском — перед глазами расстилалось гладкое пространство без единой впадины или трещины.
Оданки потыкал поверхность остриём копья. Раздался звон, и от зеркала отскочил твёрдый осколок.
— Прочный лёд, — сказал Оданки.
К удивлению Симонда, охотник уселся на краю этого скользкого озера и принялся рыться в заплечном мешке.
Два предмета, которые он оттуда извлёк, скорее всего были вырезаны из таких же рогов, какие они нашли по дороге. Оданки привязал небольшие полозья с закруглёнными концами к подошвам сапог, тщательно проверяя на крепость каждый узел. Затем немного постоял, неуклюже переминаясь с ноги на ногу, а потом, как ни в чём не бывало, спустился на гладкую поверхность, помогая себе копьём сохранять равновесие.
Немного отъехав, он сделал круг и, остановившись перед Симондом, сказал, махнув в сторону противоположного берега:
— Ну, я поехал туда. Для тебя у меня нету бегунков.
Симонд не успел и рта открыть, как Оданки, плавно скользя, уже удалился от берега, вполне довольный новым способом передвижения, а Симонд, кипя от негодования, остался один на берегу.
Юноше ничего не оставалось делать, как только ждать. Латтский охотник, очевидно, привык к таким неожиданностям и держал в запасе нужные средства. Но Симонд вовсе не намеревался возвращаться без него в лагерь, закончив так бесславно разведывательную вылазку. Почему латт не поделился с ним с самого начала такой полезной вещью? Наверно, она была так привычна его народу, что ему в голову не приходило, что Симонд мог даже не знать о существовании бегунков.
Эсткарпец внимательно следил за передвижением латта по замёрзшему озеру, как вдруг заметил там что-то новое. Хотя ледяная поверхность была светлой и казалась прозрачной, в глубине её сгущалась темнота, как будто слой льда был очень толстым. Только тень Оданки, довольно бледная из-за рассеянного света, скользила впереди него по озеру. И вот неожиданно Симонду почудилось подо льдом какое-то движение.
И так как в этих местах все незнакомое могло таить в себе угрозу, Симонд закричал, предупреждая товарища. Оданки оглянулся, и Симонд принялся отчаянно махать ему, показывая туда, где заметил подо льдом движущиеся тени, давая знаками понять, что надо скорее возвращаться.
Однако предостережение уже запоздало. Оданки точно споткнулся. Вокруг него на глазах расползалось пятно быстро тающего льда. Он стал барахтаться, как будто его засасывали зыбучие пески. Потом латт закричал, и в голосе его слышались боль и отчаяние.
Симонд прикинул расстояние от берега до того места, где находился тонущий охотник. Оданки продолжал барахтаться и махать ногами и руками, но полынья под ним перестала расширяться. Симонд бросил верёвку и, накинув петлю на ближайший каменный зубец, ступил на лёд озера.
Напрягая все силы, латтский охотник добрался до края проталины и положил поперёк полыньи своё копьё. Но он продолжал ужасно кричать, уже не от страха, а от боли.
Симонд, скользя на каждом шагу, побежал к Оданки, надеясь, что намёрзший на подошвах песок прибавит ему устойчивости. Несмотря на маленький рост и тонкую фигуру, кровь Тора наделила его руки и плечи недюжинной силой, в борьбе он не уступил бы Оданки, а может, оказался бы даже сильнее.
Наконец Симонд одолел расстояние, отделявшее его от охотника, нападавших тварей он так и не увидел под коркой льда. Симонд связал конец верёвки в петлю. И когда латт, закричав, замахал ему рукой, призывая на помощь, Симонд накинул петлю на его поднятую вверх руку.
Потом, встав на четвереньки и повернувшись спиной к латту, пополз к берегу, выволакивая за собой увесистого товарища. Всю дорогу Симонд пристально вглядывался в лёд под собой, не мелькнёт ли там какая-нибудь тень.
