Ужас, не позволяющий шевельнуться, придавил его, как лапа гигантского зверя. Он в состоянии лишь беспомощно наблюдать за происходящим вокруг.
Перед побитой временем статуей стоит женщина. У неё тот же властный вид, какой ему неоднократно приходилось наблюдать у своей матери или у колдуний. На ней грубая охотничья одежда; у ног какой-то тюк, который она будто бы сбросила перед битвой Однако, хотя она и при оружии, она не обнажила клинок, а держит в руке, как колдунья Мышка, нечто излучающее сияние.
Но это не единственная возникшая перед ним фигура. Керису видны руки, принадлежащие более хрупкому существу, не видному за тюком.
Но совсем необычным выглядит её второй спутник. Великан, превышающий ростом любого когда-либо виденного им человека, обросший курчавой шерстью. Но он стоит на задних ногах, вокруг пояса у него ремень, к которому подвешены какие-то штучки.
— Властью Девы, властью Женщины, страшной властью Колдуньи… — слова ударяли в мозг, и ему показалось, что давящая на него сила слегка уменьшилась. — Властью земли, из которой мы исходим и в которую возвращаемся в предначертанное время, властью неба, где проходит знак нашей Госпожи, воздухом, который вдыхаем, огнём, что служит нам, этой самой землёй — покажи нам, какова ты на самом деле, тень теней, Тьма, исходящая из Тьмы!
Волосатый великан отстёгивает от пояса стержень и держит его так, как воин держит привычное оружие.
— Объявись! — слова её звучат вызовом.
То, что не давало Керису шевельнуться, отпустило его. Он видит некое движение вдоль края голубого сияния. Он не хочет в этот миг ничего — только бы уронить голову и не видеть — этого!
Как человеку найти слова, чтобы описать это? К его горлу подкатило, и он судорожно сглотнул.
— Лицезрей же гнев её — ибо ты нечист, не от Света. Смотри же на неё. Сардокс!
Дымчатые кольца заколебались. Он уловил все ещё исходящую от них угрозу.
Придёт час расплаты, земная нечисть. Никакого голоса — мысли. Вот что Сардокс налагает на тебя и на тех, кого ты думаешь, что прикрываешь — ибо есть законы, общие для Света и Тьмы. Ты бросила мне вызов, выставив себя поборницей своей жалкой Госпожи. Посему отныне ты будешь перемещаться только по МОЕЙ воле, с тем, чтоб мы снова встретились!
Женщина расхохоталась.
— Смелые слова, Сардокс. Ты уже три дня пытаешься разорвать мою связь с Госпожой, но даже этого тебе не сделать, ибо земля не поддаётся тебе. Только моя Госпожа может назвать меня своей защитницей — а я всего лишь нижайшая из Её прислужниц. И всё же в эту ночь ты не взял ни меня, ни тех, что со мною. Ступай же к своему господину и ответь перед ним за своё поражение!
— Керис! Керис!
Тело его пронеслось через безмирное пространство — не существовало ничего, за что бы он мог уцепиться — скорее он был игрушкой вихрей, которых его мир не ведал.
— Керис!
Он ни челюстей разжать не мог, ни двинуть языком, ни собраться с мыслями, чтобы ответить.
Сначала это ощущалось как острая боль, потом страх исчез, он вырвался из вихревого пространства. Воин почувствовал, что тяжело дышит, на него навалилась усталость, которую испытываешь, взбежав на высокий холм. Он открыл глаза и сперва увидел успокоительный луч света и встревоженное личико Мышки над собой. Он уже не кутался в дорожный плащ — голова его покоилась на коленях госпожи Элири, а она утирала его лицо влажной салфеткой, замечательно пахнущей травами. Юноша на какой-то миг даже подумал, что снова очутился в Зелёном Доле.
Свет занимающегося утра падал на озабоченные лица людей, которые выглядели такими настоящими.
— Я… — голос его зазвучал хрипло, как у лягушки. — Наверно, это просто дурной сон!
Мышка задумчиво покачала головой.
— Это послание, истинное послание. Хотя почему оно пришло через тебя?.. — на лице её была тень удивления.
На миг его кольнула былая боль. «И правда, я лишён дара — я ведь полукровка».
— Мы то, во что нас превращают Великие, — возразила она. — Но расскажи нам о послании — оно для нас, и мы должны все знать.
Тут Керис пустился в описание видения — сна — послания, чего бы там ни было. Он не затруднялся в передаче даже мельчайших подробностей.
Когда он стал описывать женщину, которую увидел готовой к бою с тем, что таилось во Тьме, Мышка кивнула.
— Так, — сказала она, и кристалл на миг вспыхнул ярче, — теперь зашевелились Древние. Гуннора. — Она склонила голову, как бы стараясь почтить кого-то великого из своего сообщества. — Сила её порождена самим сущим миром: когда мы вызвали перемещение гор, мы с Ней имели дело. Наши дороги вели к одной цели, но мы действовали сами по себе. Повтори слова, которые произносил Её Голос.
Керис обнаружил, что может восстановить их в памяти, будто читает по писаному.
«Сардокс!» — мысленное восклицание Ясты ворвалось в конец рассказа. Все обернулись к рентианцу.
Яста вскинул рогатую голову.
— Каждое племя, — молвил он, — имеет свои воспоминания. Мы помним Сардокса, потому что именно он постарался изо всех сил вытащить на поверхность Сарнских Всадников и ещё хуже того. Полагали, что с ним покончено в Великой битве. А теперь, оказывается, он смотрит на юг.
Керис заметил, как все вокруг зашевелились. Какую бы уверенность и искушённость они ни ощущали, никто из его современников не мог себе вообразить, как он сможет предстать пред гневные очи тех, что пришли до древнего Пробуждения мира.
— Итак, — госпожа Элири последний раз провела ароматизированной салфеткой по его лбу, — мы отправляемся. И тем путём, что указал нам Себра.
Вутч занял место Кериса у вьючных лошадок, хотя Керис надеялся, что не будет заметно, как трудно ему выполнять повседневные обязанности. То, что он способен сидеть верхом и не шататься, несколько утешило его, и ему захотелось скорее покинуть злосчастное место. Но кобылица Мышки приноровилась к походке Ясты и пошла рядом, чем отнюдь не обрадовала Кериса.
Осознание того, что источник обрушившейся на него силы известен, изрядно потрясло юношу, и он страшился воспоминаний. Никогда ему не забыть придавившей его силы, которая нацелилась на более серьёзного врага.
Он пытался сосредоточиться на впечатлении от громадного волосатого великана, который сопровождал жрицу. Он никогда ничего подобного в Эскоре не видел, хотя здесь обитало много странных созданий — ведь именно здесь самые безответственные экспериментаторы сотворили наибольшее зло — манипулировали с разными видами живой природы, чтобы создать новые — себе на выгоду или в удовольствие. Он прекрасно знал живущего в земле Фоса, водяное чудо Крогана, Фланнена. Яста, добрый друг и товарищ, был тоже того же происхождения.
Были ещё Серые, расти, Всадники Сарна, а теперь вдобавок ко всему эта невидимая штука, которая до предела обострила в нём самом страх, доведя его до высшей точки.
