Первый день похода прошёл быстро по территории, хорошо знакомой Фирдуну и кайогам. Они не замечали никаких других следов, кроме оставленных стадами кайогов, но по ночам всё-таки учредили постоянные посты. Когда луна снова стала входить в полную фазу, Эйлин укрепила жезл в центре стоянки и призвала на помощь и собственные силы.
На пятый день после выхода в поход Фирдун почувствовал беспокойство с самого момента пробуждения и обошёл вокруг стоянки. Будто что-то кололо его, словно тёрн на дороге. Тут он столкнулся с Кетаном.
— Там поднимается тень, — сообщил оборотень, — но ещё недостаточно сильная, чтобы её выследить. Разве только если ты захочешь, господин Фирдун.
— Но разве это благоразумно следить сейчас за тенью? Если б оттуда чувствовалось что-то враждебное… — он не знал, отчего подумал об этом или почему заговорил о своей нерешительности вслух.
Кетан просто кивнул и заметил:
— Я думаю, это гораздо дальше в этом направлении, — и он показал на запад, где стояла тьма предрассветных сумерек.
— Земли Серебряной Мантии простираются на север. Мы должны пересечь эти земли, чтобы достичь Пустыни. Если мы находимся достаточно близко к приграничью… Но это решать Ивику, — Фирдун быстро вернулся к центру стоянки, чтобы найти мага.
Хотя он и держал открытым мысленный канал по мере их продвижения вперёд, он так ничего и не смог открыть, кроме следа Силы. Однако ничто сейчас и не таило зла. Но след могли оставить и приграничные стражи, расположившиеся для охраны, но не обнаруживающие себя до тех пор, пока то, что противостояло им, не оказывалось Тьмой.
Они продвигались по необжитым краям, где не встречалось ни жилищ, ни имений. И жизнь, которую они видели, казалась другой, не такой, как в их отряде, она представала перед ними в виде маленького семейного стада, зубчатых верхушек травяных изгородей, каким-то существом, которое вдруг бросилось в сторону и зарычало, когда они прошли мимо. Фирдун заметил, как голова Кетана быстро повернулась и, открыв разум для мысленного посыла, он ухватил что-то вроде бормотания, похожего на речь этого существа: «Мир тебе, брат-в-шкуре, мы не охотимся на твоей территории!»
И Фирдун мельком увидел степного кота с пятнистым мехом, который куда-то крался и ужасно негодовал на их вторжение.
Ивик объявил дневной отдых у источника, у которого они и съели сухой паёк, состоявший только из сухарей, зато вволю попили воды. Эйлин порылась в большом общем вьюке и достала оттуда стебельки какого-то растения, придававшие вкус и свежесть пище, которые они и разделили меж собой.
— За вершиной, — и маг указал на холм, у подножия которого и бил источник, — лежат земли Серебряной Мантии. Фирдун, так как ты ставишь защиты, то можешь когда необходимо и проходить сквозь них. Я же могу только видеть, — и он встал позади юноши, сидящего на земле, и положил ему руки на плечи.
Повинуясь магу, Фирдун закрыл глаза и ощутил охранную стену. Юноша устремил к ней мысленный посыл, и, сосредоточившись, метнул словно копьё, сгусток лилового огня. Посыл коснулся стены и вошёл в неё. Они немного подождали, а потом…
Ивик поднял голову, посмотрел в небо и молвил:
— По воле Голосов, мы идём с миром, по своим делам. Прочтите наши сердца и изведайте правду!
Охранная стена исчезла. Фирдун открыл глаза. Ивик прошёл туда, где Гьюрет держал его коня, и сказал:
— Нам повезло, мы получили разрешение пройти.
Страна, простиравшаяся перед ними, не отличалась разнообразием пейзажей, когда они поднялись на холм и обнаружили только звериные следы, ведущие вниз. Если там и располагалось какое-нибудь имение или стояла сторожевая башня, то ни дороги, ни тропы, которыми бы пользовались, там не оказалось.
Они все ещё находились в пустынной стране, когда разбили на ночь стоянку, просто ещё дальше прошли к югу. Фирдун направился устанавливать на ночь защиту — и увидел на земле окружность, в которую и вступил.
Дойдя до рощицы, он внезапно остановился, как будто бы удерживаемый каким-то заклятием. И заклятием это и оказалось, как юноше пришлось узнать мгновением позже. Хотя он и пытался воспользоваться даром, стремясь выяснить, кто же зачаровал его, все средства по контролю над чувствами вдруг отказали. И теперь он шагал, вопреки собственной воле, прочь от стоянки. Он обнаружил, что даже не мог послать мысленное предупреждение или позвать на помощь.
Показался овраг, и юноша скользнул вниз, в щель, исцарапанный кустарником, который замедлил его ход, после чего свалился на открытую площадку. Перед ним лежало пустое пространство, где просто ничего не росло, кроме высокой травы…
Нет, что-то там виднелось! В ночи разгоралось мерцание. Над ним, там, где собирались окаймлённые серебром облака, густеющие у него на глазах, стремительно возникали башни и замок, становясь все плотнее, все вещественнее. Теперь уже огромное строение сияло зелёным цветом, подёрнутое серебристой зыбью — словно его сотворили из неизвестного самоцвета.
Но если оно состояло из твёрдого материала, то не могло долго висеть над ним. Чары, очень сильные чары — он понял, что это было, но даже и с этим знанием не мог избавиться от наваждения. Теперь грифонийца снова повлекло вперёд, к высоким воротам меж башен. Он отчётливо подумал о паутине с пауком внутри, но, несмотря на всё своё сопротивление, ему не удавалось разрушить чар, держащих его в плену.
Ворота замка открылись. Что ждало его там, за ними? Странно, но он совсем не чувствовал зла или прикосновения Тьмы, но отчего же тогда его поймали?
— Опять за свои старые игры, Элайша? — голос прозвучал точно выстрел, и услышал его Фирдун не во сне, а наяву. За ним шёл Ивик, лицо которого исказилось от гнева.
— А играть меня научил ты. Помнишь ли ты те милые дни, мой маг и повелитель? — ответил магу мысленный голос, звеня от удовольствия.
— Элайша! — гнев Ивика все возрастал.
— Да, да, Элайша — делай то, делай это… Но вопреки тебе я научилась всему, хотя ты никогда не хотел передавать мне своё магическое искусство. Но теперь, как мне кажется, я наконец-то наиграюсь вдоволь — вот с этим юношей. У него есть возможности…
В открытых воротах замка встала женщина. Волна волос, чёрных как ночь, клубилась вокруг её головы, словно облако. Глаза на лице казались огромными и лиловыми, лиловыми были и облегающий камзол, и брюки, и сапожки. Камзол украшали сияющие пурпуром самоцветы в виде пуговиц-застёжек, но ещё больше их было на браслетах, обвивающих запястья, когда она медленно подняла руки, приветствуя Фирдуна. '
Но вот левая рука Ивика остановилась перед телом юноши, подобного неподвижному бревну. Другую руку, с перстнем, маг направил прямо на женщину.
Свет вспыхнул так ярко, что Фирдун пару мгновений просто не мог видеть, а когда прозрел…
Замок исчез. Женщина лукаво улыбалась, внимательно глядя на перстень, пылавший сейчас как огонь её глаз.
