Руки Элайши бессильно повисли. Яркий деревенский пейзаж, представший перед их глазами, вдруг снова стал вонючим насестом рассов. И птицы с громким верещанием вновь принялись кружиться над ними.
Глава 21
Юг, пустыня, обиталище Сассфанги
Подняв голову, подгоняемый нетерпением пард быстро продирался сквозь заросли цветущего кустарника, который ронял на него влажные лепестки, прилипавшие к шкуре. Было раннее утро, и густая роса ещё не успела просохнуть. Запах, который он ловил верхним чутьём, был слаб, но не настолько, чтобы потерять след. Какая-то непонятная сила так властно влекла его по этому следу, что все человеческое в его существе ушло в самую глубину, и им безраздельно владел идущий по следу зверь.
След манил. Пард ещё не понял, что обещал этот запах, однако приманка была слишком сильна, чтобы не обратить на неё внимания. И вдруг мох под ногами кончился и впереди открылось…
Пард посмотрел и зажмурился, и снова зажмурился и посмотрел на открывшуюся перед ним картину. Он был так поражён, что даже запах, который привёл его в это место, потерял над ним свою власть. Человеческая природа победила звериную, и уже не пард, а Кетан увидел, что стоит на ухоженной песчаной дорожке, которая, прихотливо извиваясь, вела к жилью, непонятно как очутившемуся в этой безлюдной местности.
Кетан слыхал от купцов, что в Долинах, куда ежегодно стекалось на ярмарку множество народа, существовали подобные пристанища для путешественников. Не замки, хозяева которых могли предоставить ночлег мирному страннику, а дорожные приюты, нарочно построенные для отдыха путников.
Вокруг дома не возвышалось и подобия стены, словно его обитателям не грозили здесь никакие опасности. Даже широкие двери были распахнуты настежь. Над обеими трубами справа и слева клубился дымок, и ветер донёс до юноши запах свежеиспечённого хлеба. Он узнал дух пышных домашних караваев, а не жёстких дорожных лепёшек. Такой хлеб он ел в Рите, пока на кухне хозяйничала старая Бабка Зента, потом она уехала, чтобы воспитывать осиротевших внучат.
Едва он подумал это, как увидел Бабку Зенту! Она стояла на крыльце, встречая его широкой улыбкой, а на румяном её лице, как всегда, белело мучное пятно. Какое-то подспудное чувство шевельнулось в душе Кетана, но тут Зента помахала ему рукой, и Кетан-человек отогнал от себя неприятное ощущение.
«Зента!» — Кетан словно вернулся в детство, хотя на самом деле Зента не имела отношения к его тоскливому детству. Однако он опрометью кинулся к ней по извилистой дорожке.
— Подумать только! — услышал он такой знакомый голос. — Недаром те, что летают на крыльях ветра, принесли мне весть, чтобы я ждала к столу проголодавшегося гостя, которому не терпится покушать.
Толчок подспудной тревоги повторился более настойчиво, чем в первый раз, но Кетан не остановился. Зента, пятясь, отступила назад, в глубь дома.
Кетан уже ступил на крыльцо, чтобы войти вслед за ней. И тут её рука — нет, не рука, а птичья лапа с хищными когтями — молниеносно протянулась к нему, и, прежде чем он успел очнуться от наваждения, вцепилась в фигурную пряжку пояса с изображением парда. Словно зная секрет застёжки, лапа с такой силой рванула к себе расстегнувшийся пояс, что Кетан чуть было не завертелся волчком.
И дом, и Зента — всё исчезло. Кетан отлетел назад и ударился спиной о покрытый помётом утёс; отмахиваясь от нападавших рассов, которые с пронзительными криками норовили выклевать ему глаза, он старался только заслонить лицо. Вокруг расстилались жёлтые пески пустыни. Защищая лицо и обливаясь кровью, которая струилась из глубокой царапины на шее, он бросился прочь, больно стукнулся об острый выступ каменного столба и, отлетев от него, тотчас же наткнулся на другой.
Рассы кружили над головой и налетали сверху, рвали когтями и клевали его одежду, стараясь добраться до голого тела. Захваченный врасплох, израненный и ослеплённый, Кетан ничего не успел сообразить, он просто втиснулся в первую попавшуюся щель между двух каменных столбов и забился в неё как можно глубже.
Юноша понял, что он обманул врагов и получил небольшую передышку. Но у него не было никакого оружия, а он уже дважды видел, на что способны эти чудовища, оставлявшие после своего пиршества одни только кости да лохмотья тряпок.
Вдруг он услышал чей-то громкий и хриплый хохот и выглянул из убежища. Конечно же, там не было никакой Зенты. Вместо приветливой доброй старушки он увидел то странное существо, которое знал по описаниям Фирдуна: это была женщина-птица, которую тот наблюдал в Гарт-Хауэлле, или похожее на неё существо той же породы.
Кетану показалось, что она не видит его, когда её голова повёрнута в его сторону, для этого глаза её были слишком далеко расставлены. Поэтому она всё время вертела клювом, поворачивая голову то на один, то на другой бок, издавая злорадный клёкот, а возле непрестанно кружили рассы. В лапах она держала пояс Кетана, которым размахивала перед ним, словно хвастаясь боевым трофеем.
«Эйлин», — мелькнуло в голове Кетана, но он тотчас же запретил себе все мысленные контакты со своим отрядом. Оборотень понял, что его обмануло колдовское марево и теперь он должен как-то уберечь остальных от той же ошибки, ибо обладающие этим искусством способны вызывать любые образы, чтобы, завладев самыми сокровенными мыслями своей жертвы, заманить её в ловушку.
Из своего укрытия юноша мог разглядеть лишь небольшую часть окружающей местности, так как узкая щель не давала широкого обзора. Перед ним возвышался целый лес каменных столбов, заляпанных вековыми отложениями птичьего помёта; вокруг стояла тошнотворная вонь.
Загнав жертву в узкий каменный мешок, птицы отдыхали, рассевшись на скалах. Но их головы, обтянутые красной кожей, были повёрнуты в сторону пленника, с которого они не спускали глаз. Их повелительница снова взмахнула поясом. Он промелькнул перед щелью, в которой сидел Кетан, и пропал из его поля зрения. Затем чудовище присело на корточки и, пошарив лапой в другой расселине, вытащило кусок мяса с запёкшейся кровью. Птицы вокруг заволновались. Хозяйка принялась рвать когтями и клевать мясо, разбрасывая ошмётки, а птицы ловко хватали их на лету — похоже, они проделывали привычный фокус.
Дочиста обглодав кость, она высунула узкий лиловый язык и облизала когти. Затем опять повернула голову и покосилась правым глазом на Кетана.
— Бегууу… веду… нетууу!
Слова прозвучали так странно, что он едва мог их разобрать, но в конце концов кажется понял, что она хотела сказать.
Его заманили в ловушку, чтобы он не навёл спутников на след отряда, вышедшего из Гарт-Хауэлла. «Интересно, что известно этому существу и его союзникам о нашей экспедиции?» — подумал Кетан. Однако он не стал доискиваться ответа. Полученные раны были неглубокими, но саднили отчаянно, и юноша невольно спрашивал себя, какую грязь могли занести в них мерзкие когти стервятников.
Его победительница по-прежнему бдительно стерегла пленника, прислонившись к соседней скале. Глаза её затянулись плёнкой, но Кетан не верил, что она спит, да и если бы она уснула, его продолжали бы сторожить рассы. Он не привык сдаваться без боя и знал, что помощи ждать неоткуда. Поэтому юноша сел, обхватив руками колени, уткнулся головой в сложенные руки и оградил свои мысли внутренней защитой. Но сначала он сделал осторожную попытку прощупать своё окружение и, разумеется, убедился, что все доступы для контакта перекрыты снаружи. Открывать эти заслоны умел Фирдун, но оборотням не дано было такого таланта. Неожиданно перед внутренним взором Кетана возникло видение: из образовавшегося в воздухе туманного марева внезапно проступили фигуры всадников — он увидел скачущую на Морне Эйлин. Она ехала без седла, словно все снялись с места в такой спешке, когда нет времени на сборы; следом скакал Труссант, за ним виднелись другие всадники. Убедившись, что видел своих, Кетан не стал их долго разглядывать и тотчас же прекратил контакт, не сделав попытки установить связь с сестрой из опасения, как бы чудовище не воспользовалось этой зацепкой, чтобы проникнуть в его мысли.
