Последователи Шампольона усовершенствовали процесс исследования древнего языка, и сегодня филологи располагают обширным и разнообразным материалом из этой области. Исследования Лепсиуса, Бирча, Годвина, Бругша, Шаба, де Ружа, Масперо, Стерна, Эрмана и других ученых XIX века не только дали богатые плоды в области коптского языка, но и способствовали изучению иератических и демотических надписей. В следующем столетии благодаря работам многих филологов, в особенности Моддера, Гриффита, Гунна и Гардинера, стало возможным прочитать большую часть египетских текстов даже с большей грамматической точностью, чем это смогли бы сделать сами древние авторы даже в случае, если значение написанного нашим современникам не вполне ясно. Больше всего не хватало самих текстов: то, что сохранилось, представляло собой разрозненные отрывки из античной литературы.
Свободный доступ к новым материалам, в особенности относящимся к области литературы, права, науки или истории, был жизненно необходим не только для того, чтобы расширить понимание прошлого, но и для того, чтобы не дать академическому изучению египетского языка опуститься до уровня лапутянской салонной игры слов.
Поскольку благодаря открытиям Шампольона среди европейских ученых распространилась новая информация об этом языке, стало ясно, что для более точного обследования египетских памятников необходима еще одна экспедиция. В 1828—1829 годах сам Шампольон совместно с Росселини, итальянским египтологом, начал подобный проект, но наиболее знаменательным среди подобных путешествий оказалась прусская экспедиция Рихарда Лепсиуса (1842—1845 годы). В 1859 году обширный материал по надписям из Египта и Судана был опубликован в виде двух огромных томов его работы «Denkmдler am Aegypten», состоявшей только из вкладок. Описания появились позднее, между 1897-м и 1913 годами, в пяти томах. Труд этот по-прежнему является фундаментальным и вряд ли будет когда-либо превзойден, поскольку многие памятники, записи о которых в нем содержатся, уже уничтожены или изуродованы. К сожалению, точность этой книги оставляет желать лучшего. Экспедиционные художники работали на основе заранее сложившихся убеждений и не смогли воспроизвести характер египетских рисунков.
Впрочем, предвзятость и личные симпатии можно обнаружить в работах любых других копиистов — это в особенности относится к Роберну Хэю из Линплума (1799— 1863), который вместе с художниками Катервудом, Бономи и Арунделем несколько раз посещал Египет до 1838 года с целью скопировать статуи и начертить планы. К сожалению, бесценные манускрипты Хэя никогда не печатались, кроме как в отрывках. Среди других любителей можно назвать Джона Гарднера Уилкинсона (1797—1875), который в 1821 году поддался магическому воздействию Древнего Нила и следующее десятилетие провел там, занимаясь копированием и раскопками. Большинство результатов его работы воплотились в книге «Манеры и обычаи» (1837) с ее причудливыми и интересными гравюрами. Труд этот оказал заметное влияние на процесс популяризации египтологии в среде образованных классов викторианской Британии и представляет определенную ценность. Позднее в том же веке достаточно точное воспроизведение памятников стало одним из самых значительных предприятий появившихся в Европе сообществ египтологов. В особенности стоит упомянуть работы Картера, Блэкмена, Нормана и Нины Дэвис, сделанные для Фонда исследования Египта (позднее общества), заслуживающие высочайшей оценки и установившие новые стандарты. Работа по точному копированию вида памятников все еще ведется (в особенности Восточным институтом в Чикаго), в процессе которой находят применение новейшие методы фотографии и других современных технологий, позволяющих сохранить и публиковать заслуживающие доверия записи. Между тем в этой конкретной области многое еще предстоит сделать.
В середине XX столетия Египет оказался на пороге новой эры. По-видимому, династия албанского искателя приключений Мохаммеда Али прочно занимала престол; двор и правящие классы европеизировались. Множество европейских врачей, инженеров, банкиров, купцов, миссионеров и им подобных стремились поддержать потуги Египта приобрести звание современной державы. Суэцкий канал и железные дороги готовы были сделать путешествие в Египет и по нему быстрее и безопаснее. Египет внезапно очнулся и понял, что его памятники являются ценным «аттракционом» для туристов. Старые консульские покровители и их фавориты практически исчезли; появились новые люди, готовые в поисках знаний исследовать и копать. Такие энтузиасты, как Говард Вайз (1784—1853) и Перринг (1813— 1869), сохранили пирамиды в Гизе, Абу-Раваше, Дахшуре и других местах. Можно упомянуть и Александра Ринда (1833—1863), который, как и Уилкинсон, впервые приехал в Египет для поправки здоровья, а затем остался для изучения и исследования страны.
ДОСТИЖЕНИЯ ЗА ПОСЛЕДНИЕ СТО ЛЕТ
В 1854 году произошло событие, которое оказало далеко идущее влияние на процесс повторного открытия прошлого Египта. Молодой чиновник французского Лувра Огюст Мариетт был направлен в Египет для сбора коптских манускриптов, но обнаружил во время визита в Саккару нечто, показавшееся ему полузасыпанными песками памятниками в месте, описанном Страбоном, пренебрег своей миссией и «почти украдкой» начал копать. На завершение этого предприятия у Мариетта ушло четыре года; в результате он открыл древний Серапеум и необыкновенно обогатил Лувр древностями различных периодов. Кроме того, открытие решило его судьбу: в 1858 году хедив Сайд назначил молодого человека хранителем памятников. После этого вся его жизнь была подчинена раскопкам и сохранению древностей Египта на родной земле. Создание и развитие службы древностей, способствовавшей должному проведению археологических изысканий, основание Национального музея для показа и сохранения экспонатов, помощь в исследованиях стали делом жизни Мариетта. Он мужественно выполнял свою миссию, невзирая на многочисленные препятствия: интриги торговцев и чиновников, наживавшихся на нерегулируемой продаже антиков, зависть других ученых и переменчивый, предательский характер самого хедива.
Крушения, которые терпел в своей работе Мариетт, подорвали бы здоровье и дух менее сильного человека; можно сказать, что со своей энергией и волей к победе он полностью соответствовал требованиям времени. Нововведения Мариетта касались сферы политики и администрации, но слишком много было попыток, в которых распылялись ресурсы, надзор был слабым, полевые заметки велись плохо, и мало было публикаций. Труды Мариетта нельзя недооценивать, но многое из достигнутого было бы потеряно, если бы его непосредственный преемник (еще один француз) Гастон Масперо не оказался на посту генерального директора в 1881 году. За время долгой и дипломатичной, хотя прерывавшейся время от времени службы Масперо на этом посту закрепились позиции службы древностей, появился достойный уважения музей и начались постоянные публикации результатов. Его знания, деятельный характер и способности одинаково замечательны.
Он был последним из великанов, объединявших почти все разделы египтологии в своем обширном уме и использовавших в своей интерпретации прошлого воображение и интерес.
