Скульптура делится на круглую, то есть фигуру (статую), окруженную свободным пространством; бюст — когда изображена только голова с частью груди, также без сокращения какого-либо из трех измерений, и рельеф — когда фигура представляется отчасти погруженною в плоский фон и выступающей из него менее или более чем на половину своей толщины (в первом случае — барельеф, во втором — горельеф).
Итальянская ул., 27
Относительно материала и способа исполнения изображения, ваяние, в широком значении слова, распадается на несколько отраслей: лепка, или моделировка, — искусство работать с мягким веществами, воском и глиной; литейное дело, или торевтика, — искусство делать изваяние из расплавленного металла; глиптика, или скульптура, в тесном смысле — искусство вырубать изображение из камня, металла, дерева и вообще твердых веществ; к отраслям ваяния можно, сверх того, причислить резьбу на твердых и драгоценных камнях (скульптура) и изготовление штемпелей для монет и медалей (медальерное искусство).
Как изготавливались маскароны? И почему очень редко упоминается в документах имя мастера, создавшего ту или иную маску? Часто упоминается только архитектор. Прежде чем ответить на эти вопросы, разделим маскароны на несколько очень неравных групп, в первую очередь по материалу, из коего они изготовлены. Есть маскароны, тесанные из камня. Как правило, имя скульптора и каменотеса в таких случаях отыскать можно. Они всегда работают рука об руку. Редкий скульптор обходился без помощи профессионального мастера-каменотеса. Ну разве что Микеланджело, который вырубал скульптуру прямо из мраморной глыбы, утверждая, что это очень просто: «Беру кусок мрамора и отсекаю все лишнее».
Ну так ведь это Микеланджело! Гений! Большинству же скульпторов помогают ремесленники-каменотесы. А само произведение, прежде чем быть изваянным из камня, проходит несколько стадий. Первая, собственно, создание скульптуры. Скульптор лепит изваяние из пластилина, глины, воска и других мягких материалов. Для того чтобы перевести произведение в другой более прочный материал, в бронзу или в мрамор, при этом возможно увеличение его в размере, необходимо изготовить гипсовую отливку.
Мастер-формовщик снимает с глиняного оригинала так называемую черную форму (a creux perdu) из алебастра и по ней отливает гипсовый слепок произведения. Если художник желает иметь слепок не в одном, а в нескольких экземплярах, то они отливаются по так называемой чистой форме (a bon creux), изготовление которой гораздо сложнее. Но зато произведение можно тиражировать.
Вот полезный, но употребляемый реже, чем слова «маскарон» и «лепнина», термин — мулюра (фр. moulure — литье, отливка), в архитектуре — «лепные детали»: рельефы, волюты, маскароны, обломы, которые на самом деле отливают в форму из жидкой смеси гипса с различными наполнителями.
Барберини. Римлянин с портретами предков. I в. до н. э.
Когда в XIX веке маскароны стали почти что неотъемлемой частью архитектуры, возникли целые мастерские по их изготовлению. И вот тут мы сталкиваемся с интересным явлением. Были и оригинальные произведения, но обычно архитектор или скульптор доставляли в мастерскую маскарон, который был копией с античного оригинала — маска Зевса или какой-нибудь богини, скопированная с античной статуи. В мастерской изготавливали чистую форму и в ней отливали из алебастра столько маскаронов, сколько было необходимо для украшения здания. Формы эти сохранялись. Чаще всего они принадлежали хозяину мастерской, и он мог отлить любое количество точно таких же маскаронов для другого заказчика. Этим объясняется, во-первых, значительное число дубликатов — повторяющихся маскаронов на фасадах зданий, а во-вторых, отношение к авторам маскаронов как к ремесленникам, тиражирующим свой товар на продажу, а стало быть, к их изделиям, не имеющим художественной ценности оригинала. Традиция скульптурных портретов очень древняя. Первые достоверные портреты, как мы знаем, появились еще в Древнем Египте, как отклик на религиозные запросы египтян. Но нам необходимо поговорить об истории скульптурного портрета и сравнить портреты древнегреческих мастеров и римских, поскольку без понимания разницы в творческих задачах, которые ставили перед собою ваятели, не все будет понятно.
Великие древнегреческие мастера создавали обобщенный образ изображаемого, так сказать его идеальную модель. В основе такого миропонимания была философия платоников, которую упрощенно можно представить так: все формы уже существуют в «астральном, идеальном» мире, «стекая» в наш реальный мир. Формы неизбежно искажаются, и задача художника, поэта, музыканта — любого творца разглядеть ту первоначальную идеальную форму и, по возможности, к ней приблизиться. Чем сильнее сходство реального произведения с изначальной идеальной формой — тем произведение прекраснее.
Этим, например, объяснялось, что, скажем, воздвигая статую олимпионику, одержавшему победы в спортивных состязаниях, создавали не его портрет и даже не изображение бога — покровителя спортсмена, а обобщенный образ дискобола, дорифора или пантакриста (соответственно, метателя диска, копья и борца-кулачника. — Б. А.). Мысль, имевшая и имеющая многих сторонников. Александр Блок, говоря о творчестве Врубеля, утверждал, что талант тот — кто услышал ноту из божественной музыки, а Врубелю, по мнению поэта, удалось расслышать целую фразу.
У римлян, этих прагматиков, напоминающих тем современных американцев, портретная скульптура опиралась на совершенно иную традицию. Римляне очень ценили и кичились своими родословными. В доме каждого знатного римлянина, как бы мы сейчас сказали вестибюле его городского дома или виллы, стояли скульптурные портреты его предков. При церемониях эти портреты несли во время процессии. И даже (такой, на мой взгляд, кошмар!) во время похорон за гробом шли актеры или родственники в портретных, восковых «посмертных» масках предков усопшего. Поэтому к портрету предъявлялось совершенно иное, можно сказать противоположное древнегреческому, требование «фотографической» достоверности — абсолютно точного воспроизведения внешности человека. В Эрмитаже есть портрет одного из «солдатских императоров», из тех, кого на престол возносили или свергали с него мятежные легионы, Филиппа Аравитянина, с внешностью «уголовника на все времена!». В этом римском портрете скрупулезно передана даже щетина на его щеках.
Вот два римских мраморных изваяния — портрет конкретного человека, который украшал когда-то стену римской виллы и подтверждал древность рода, а рядом скульптура — тоже знатный римлянин с портретами своих предков.
Традиция скульптурного портрета в архитектуре никогда не умирала. Скульптурный портрет присутствует и в романском искусстве, и в готике, пышным цветом расцветая во времена Ренессанса. Разумеется, когда мастера классицизма обратились к древности, они опирались на древнегреческую традицию, на античные образы. В эпоху эклектики такой опорой стали шедевры Ренессанса, во многом, в свою очередь, воскрешавшие традиции римские, в частности эстетику изображения конкретного человека.
