Длительный бой в условиях населенного пункта, с многократно превосходящим противником, да еще и не имея возможности использовать артиллерию, не планировался. Главной задачей дивизии это не предусматривалось.
Итак, это были планы. Насколько они были реалистичны?
Прежде всего следует отметить, что сама политика Германии в те годы, а отсюда и действия ее вооруженных сил — постоянно балансировали на грани разумного риска и авантюризма. Иного выхода для осуществления планов Гитлера и не было. Получилось раз, другой… Потом стало казаться, что получится всегда. Суть блицкрига — разгром противника одним быстрым и мощным ударом, его неудача — неминуемое поражение. Это как драка с намного превосходящим тебя по силе бойцом — если ты не уложишь его одним ударом, второго просто не успеешь сделать. И первый удар должен быть вынужденно рисковым — с вкладыванием в него всех сил, не обращая внимания на подготовку отхода, флангов и т. п. «Пан или пропал».
И поэтому все планы вермахта в отношении СССР носят характер авантюры. Был шанс? Да, был. Но…
Поэтому и оценивать планы использования дивизии нужно соответствующим образом — их достаточно откровенная авантюрность носила во многом вынужденный характер. Характерной ее чертой было просчитывание нюансов главного удара («шверпункта»), остальное — должно было пройти в зависимости от его результатов, оставаясь второстепенным.
Именно это и произошло при наступлении дивизии 22 июня. Достижение и удержание «шверпункта» (мостов) обеспечивалось силами, соответствующими задаче и по составу, и по своей подготовке, максимально снимая угрозу срыва операции. Все остальное — если и не получится сразу, легко можно будет поправить. О том, что процесс поправки затянется, никто не предполагал.
Итак, оценка опыта дивизии. Действительно, «сорок пятая» неплохо показала себя на Эне. Ее опыт соответствовал предстоящей задаче. Однако «сорок пятая» сорокового года сильно отличалась от «сорок пятой» сорок первого. Дважды сменился командир дивизии — назначенный за два месяца до вторжения Шлипер к опыту дивизии был непричастен. Незадолго до него появился и новый Ia (майор Деттмер), также не имевший отношения к Эне.
Командиры батальонов сменились почти все (из 9 осталось трое). Из командиров полков, прошедших Эну, остался только Гельмут Гипп. Почему бы в преддверии предстоящей задачи не назначить командиром дивизии именно его или Кюлвайна, форсировавшего Эну на должности комполка в другом соединении?
Наконец, в начале декабря 1940 г. дивизию (образуя основу для формирования 100-й легкой дивизии) покинула и часть подразделений — все третьи батальоны полков (III/I.R.130, III/I.R.133, III/I.R.135), штаб I.R.130 (наиболее отличившегося на Эне полка), 13 (рота пехотных орудий) I.R.135. Ушла и артиллерия: штаб III/A.R.98, 2, 5, и 8-я батареи, 1/A.R. 99 и 1-я рота PzJgAbt 45. Несмотря на то что командир саперного батальона (Масух) в дивизии остался, от PiBtl.81 были взяты штаб и вторая рота
[1329]. Ушли и ряд тыловых подразделений, а от всех остальных, оставшихся в дивизии (санитарной и ветеринарной рот, колонн), отдельные офицеры, унтер-офицеры и рядовые солдаты.
Фактически дивизию покинула треть личного состава.
Что же касается оставшегося — то он имел прежде всего опыт форсирования реки под огнем. Уличных боев, за исключением захвата Нефшатэль (преимущественно PiBtl.81 и I/I.R.135), дивизия не вела. Несмотря на интенсивно проводимые тренировки, заметно, что обучение было сосредоточено преимущественно на форсировании и захвате прибрежных укреплений — как обычно это и бывает, дивизия готовилась к прошлой войне. Те, кто прошел Эну, помнили, что основные жертвы были при форсировании — и их стремление избежать такого же кровавого купания совпало с предположениями высших штабов, считавших, что русские займут полевое заполнение и форсирование произойдет под огнем. Шлиперу ничего не оставалось, кроме как оттачивать искусство форсирования и удержания плацдармов, надевания противогазов и ночных маршей.
Вывод — дивизия в первую очередь была готова к форсированию Буга, захвату и удержанию мостов и плацдармов, штурму отдельно расположенных дотов, что и было ее главной задачей. Уличным боям, по мнению командования маловероятным, дивизия не обучалась — и соответственно к овладению с боем сооружениями Брестской крепости была не готова.
Итак, отдав главному удару (южнее Бреста) наиболее подготовленные части, менее подготовленные — резерву корпуса, «сорок пятой» ничего не оставалось, как атаковать крепость тем, что осталось. Кстати, и из оставшегося пришлось отдать и в передовой отряд корпуса, и даже намечалось зарезервировать для бронепоездов.
Хватит ли сил? Это пока было слишком неясно. Нужно лишь отметить, что именно «сорок пятая» вывела полк в резерв корпуса. С одной стороны, это справедливо — корпус атаковал по обе стороны Бреста и не мог взять силы у своих ударных группировок. Да и каких-либо неожиданностей, помимо подрыва мостов, в полосе «сорок пятой» не ожидалось, ударные же силы корпуса (31 и 34-я дивизии) вполне могли столкнуться с контрударами Красной Армии.
Изъятие полка не было катастрофой для дивизии — в любом случае первоначально в крепость никто не собирался посылать большие силы. Однако то, что полк находился в резерве корпуса, могло существенно замедлить его ввод в бой в интересах «сорок пятой».
План атаки I.R.135 — был ли он адекватным? Скорее непонятным. С одной стороны, батальон Ельце охватывает группировку войск в крепости — явно предполагалось, что в ней есть силы «красных». Ведь никто не стал бы окружать пустоту. С другой — батальон Праксы (наиболее слабо подготовленное подразделение и недавно прибывший командир) эту группировку (которой теперь, после охвата Ельце, некуда уходить — а только ожесточенно сопротивляться) уничтожает, атакуя. Причем батальон Ельце, захватив Северный, образует кольцо окружения, т. е. держит оборону (ясно, что русские если и будут уходить, то на восток, через Северный) — а Пракса (тремя ротами) овладевает территорией (Центральным и Западным) не меньшей, чем у Ельце. При этом заметно, что рвы, реки, кольцевая казарма отсекают подразделения Праксы друг от друга, Ельце же имеет возможность привлекать резервы (это и облегчает расположение в его полосе КП полка), и более свободно оперировать своими силами.
Причем, приступая к планированию операции (ее основы были созданы еще в мае), командиры не знали даже примерно и силы, находящиеся в крепости, и их расположение. Может, численность русских не столь важна и они готовы разбежаться при первом же выстреле? Нет, из имевшихся разведдонесений (если их внимательно читали) явно следовало, что русский солдат — упорный, неприхотливый, стойкий и способный сражаться даже в самой безнадежной ситуации.
…Казалось, что два батальона, как два горе-экспериментатора, каждый со своей стороны, поочередно нагнетают пар в котел — рано или поздно он взорвется, но жутко интересно — под кем? И у «парового котла» Брестской крепости выбор жертвы был прост, но неотвратим — либо русские прорвутся сквозь Северный, растоптав батальон Ельце, либо раздавят батальон Праксы, сунувшегося в центр их обороны. Оставался еще и третий вариант — что растерявшиеся русские капитулируют, не успев даже занять оборону. Лишь закоренелые скептики могли предположить четвертый — что разбуженный артогнем, рассвирепевший «русский медведь» передавит и тех и других. Но в это не верилось. А именно так и произошло.
