Однако большинство никуда не бежит — в ужасе от артобстрела, лишившись командиров и не получая никаких команд, не имея оружия, подчас сгоревшего где-нибудь в кольцевых казармах, они забились либо в подвалы, либо в любые кажущиеся надежными убежища. Многие, впав в панику, просто мечутся в ужасе по двору Цитадели, среди дыма, трупов и пожаров.
Нельзя забывать, что лишь за месяц численность соединений резко выросла за счет как молодых солдат, так и приписного состава. Это были уже не ветераны финской, а молодые, большую часть первого месяца своей службы проведшие на строительстве приграничных укреплений солдаты.
Что мог сделать красноармеец без командира? Разве что одеться и схватить винтовку, стоящую здесь же, в расположении. А после? Выходить на позиции, указанные в плане прикрытия? Но вряд ли сержанты, в лучшем случае оказавшиеся рядом, досконально знали район сосредоточения, по которому уже или пронесся артогонь, или осторожно шли штурмовые группы вермахта. Да и на чем? Автотранспорт горит на глазах, лошади, смертельно раненные, ржут так, что сжимается сердце даже у привыкших ко многому людей поколения 30-х. Бежать на восток? Но ведь большинство в Цитадели — это спецподразделения (транспортные, артиллерийские). Бежать, бросив матчасть? Бежать, не имея приказа? А дежурные подразделения? А посты?
К тому же — не прозвучало объявления войны или тревоги (последнее должны были сделать те же дежурные подразделения), да и ни врагов никаких вокруг. Что происходит? Артогонь и самолеты в дымном небе еще не повод бросить все и бежать на восток без оружия и сапог.
А командиры, которых все ждали, наскоро простившись с семьями, в первые же минуты побежав к своим подразделениям, пока пережидали обстрел, бушующий в восточной части Северного острова.
Начальнику штаба 98 ОПАД Ивану Акимочкину, оставившему в ДНС жену и двух детей, не успев надеть ремень и фуражку (он держал их в руках), прорваться удалось: вбежав в штаб, увидев бойцов, столпившихся у дневального, он тут же приказал выдать патроны.
Брест. Встретив на первом этаже обкома секретарей Новикову и Красовского, двух милиционеров и несколько пришедших в обком коммунистов, Тупицын увлек их всех за собой в подвал. Одного из коммунистов послал в штаб дивизии — узнать обстановку.
«Тюльпан» 3.40 — 3.45
3.40. Замечена белая ракета в 900 м восточнее моста. Кто там — одна из передовых групп Ельце (кто-нибудь из идущей к северу от цитадели роты Кене)? Если так, то они сильно рискуют — через секунду там начнет работать артиллерия фон Кришера.
Основные силы батальона — уже на восточном берегу, одни прочесывают казармы 131 ап, другие идут в сторону главного вала, как нож по маслу. Здесь же Йон размещает свой КП. Русских множество — но они все ошарашены. В тыл по мосту бегут первые пленные…
3.42. Переправляется 3-я волна I.R.135. Главные силы I.R.130 уже на русском берегу.
3.43. Никакого огня вражеской артиллерии, сопротивление самое незначительное. Огнем мортирного дивизиона с оптической разведкой проведено разрушение форта V.
Огонь Arko 27 переносится все восточнее. Сейчас фон Кришер обеспечивает в первую очередь поддержку пехоте I/I.R.135 (майора Ельце), огибающей крепость с севера, и III/I.R.130 (майора Ульриха), обходящей ее с юго-востока, захватывая переправы на Мухавце. Поддерживая Ульриха, первый дивизион A.R.98 молотит в 500 м юго-восточнее Южного острова, второй — продолжает обстрел железнодорожной развилки, ту же территорию крушит и мортирная батарея. Остальные мортиры Галля бьют по восточным валам крепости. После обстрела 210-мм мортирами там не должно остаться ничего, что могло бы помешать движению по танковой магистрали № 1.
Третий дивизион A.R.98 бьет между главным валом и железной дорогой, первый A.R.99 — по главному валу западнее Северных ворот.
Главным успехом этих минут стал выход батальона Набера на Мухавец — в 3.45 группа лейтенанта Лера (2-я рота) взяла мост «Гипп» и железнодорожный мост «Холм», что, по замыслу, должна была сделать группа Кремера. Но где Кремер — неясно.
В эти минуты лейтенант Кремер вновь несет потери — вот уже и третья, изрешеченная пулями 84 сп лодка, набравшая воды по самые борта, тонет, едва пронесясь под Трехарочным мостом. Экипаж выпрыгивает в воду, прямо перед казармой 33-го инженерного полка, на виду у десятков русских, бегущих по мосту… Все, что можно сделать — забежать под него…
[566]
А две лодки Кремера мчатся дальше…
За несколько минут до захвата Лером мостов на Мухавце, через мост передового рва (пкт 227) подразделения батальона Ульриха вошли на Южный остров. Вскочив на валы у Южных ворот и установив там пулеметы, они прикрыли огнем штурмовые группы: те, вбежав на остров, и, пронесшись через Южные ворота, устремились к госпиталю
[567].
В это время группы курсантов полковой школы 84 сп, бойцов 95-го медсанбата и несколько выживших пограничников, скопившихся несколько левее Южных ворот, пока не предпринимали никаких действий — ситуация была все еще неясной. Но, похоже, придется повоевать… И убивать.
А медсестра Прасковья Ткачева продолжает спасать — в хирургическом пламя уже бушует вовсю. Выхватывая последних, что чувствует она, слыша, как из дыма к ней взывают те, кого уже не успеть спасти? Ткачева вынесла двадцать, нескольких — присоединившаяся к ней медсестра Нина Косенкова. В послеоперационной уже бушует пламя… Ткачева и Косенкова видят, как рушится ее крыша. Последние вопли смешались с клубами дыма и грохотом…
[568]
Они, надрываясь, продолжают тащить в укрытия тех, кому повезло. Пока.