Сербы, как и хорваты, приняли крещение при Ираклии. Но, в отличие от Хорватии, подчиненная Риму епархия в Сербии так и не возникла. Хорватским епархиям, строго говоря, было не до поддержания веры в сербах. Это, конечно, привело к быстрой утрате массами сербов христианства. Но при всем том Сербию обошли и иконоборчество, и отступническая крамола. Причин для подлинного недовольства верой или сомнений в ней здесь не возникало. Поэтому при почти полном отсутствии уже в VIII в. церковной организации, христианство сохранялось в памяти сербов. На севере этому содействовала близость Сингидуна. Умерших сербы Подунавья уже тогда хоронили по христианскому обряду, хотя и с прощальными дарами-ценностями. При этом могли использоваться старые римские кладбища. Впрочем, на распространение трупоположения не меньше влияла и близость Аварского каганата. Именно в Подунавье аварское влияние еще ощущалось весь VII в.
[1707]
Сербские князья продолжали считать себя христианами и даже поддерживали какие-то сношения с Римом.
[1708] Впрочем, некоторые сербские племена — неретвляне, дукляне, — не крестились и в VII в. Противовесом христианству оставались замешанные на оборотнических поверьях воинские братства, слившиеся уже с княжеской дружиной. Память об этих братствах дожила в сербском эпосе до нового времени. С точки зрения дружинников, идеальным являлся князь-«волк», обладающий языческими сверхъестественными дарами «вещести». Как увидим далее, именно дружина выступает против князя-христианина в сербском историческом предании — хотя как будто и не по религиозному поводу.
Удаленность Сербии от тогдашних центров письменной культуры не позволяет нам воссоздать происходившие там события в деталях. Мы располагаем лишь отдельными отрывочными сведениями из позднейших сербских и далматинских преданий.
В первой половине VIII в. — то есть примерно тогда же, когда «авары» из окрестностей Диррахия бились на море с сицилийцами, — к северу оттуда, в Дукле, правил князь Ратомир, сын Владина. Если верить преданиям из Дуклянской летописи, то кризисные годы Византии отозвались и здесь, в далматинском Приморье. Ратомир «с детства проявлял неотесанность и высокомерие», «ненавидел имя христианское». Став князем, он выказал свой дурной нрав, истребив, изгнав и поработив далматинских христиан, разрушив их «города и селения», причем «множество».
[1709] В этой картине нет ничего невероятного. Однако Ратомиру приписаны здесь деяния предшествующих покорителей и разорителей Далмации. Потому трудно сказать, было ли правление Ратомира на самом деле чем-то исключительным. Или он стал невольной жертвой исторических построений хрониста. Отнеся замирение с далматинскими городами из IX в. ко временам деда Ратомира, тот теперь нуждался в объяснении общеизвестных фактов. Почему в IX в. города лежали в руинах, а князья приморских славян оставались воинствующими язычниками? Ответственность легла на последнего известного из цепочки древних дуклянских князей — Ратомира. Его четыре преемника, как «неправедные», уже вообще по именам не называются. Тем не менее не приходится сомневаться в одном — отступившие на острова и скалы далматинцы продолжали подвергаться набегам и в VIII в. То, что сказано в Летописи попа Дуклянина о Ратомире, можно было бы поведать о многих славянских князьях и жупанах.
Примерно с середины VIII в. начинается родословная князей Загорья, приводимая на основе сербских преданий Константином Багрянородным. Первый в этом родовом ряду — князь Вышеслав. О нем неизвестно ничего, кроме имени и того, что он происходил от «архонта Серба», приведшего сербов на Балканы. Власть над Рашкой передавалась по наследству в одном и том же роду, из поколения в поколение.
[1710]
То, что именно Вышеслав первым стоит в родословной, о чем-то говорит. Можно догадываться, что именно он впервые обеспечил реальную княжескую власть над разрозненными жупами. Он же — что важнее для родослова — закрепил принцип передачи власти от отца к сыну. Только от него родословную цепь князей можно прослеживать по прямой. С попытками Вышеслава подчинить приморские жупы логично связать первое массовое бегство неретвлян и влахов в Рагузу в 743 г.
[1711]
Вышеславу наследовал его сын Радослав, правивший примерно в последней трети VIII в.
[1712] Радослав оказался довольно популярным героем средневекового фольклора. Память о нем жила и в сербских землях, и в Дубровнике. Сведения дубровницких хронистов о Радославе довольно запутанны. Но они вполне отчетливо перекликаются с более ранним преданием из Летописи попа Дуклянина.
[1713]
