Характерной и столь же необычной для южан чертой культуры словен являлось мытье в банях. Это изобретение они принесли из дунайско-карпатских или западнославянских земель на север будущей Руси и здесь усовершенствовали. В результате появился первый прообраз современной русской бани. Вот как ее описывает киевский летописец, вкладывающий рассказ в уста самого апостола Андрея: «Диво видел в земле Словенской, идя сюда. Видел бани деревянные, — разожгут их сильно, разденутся, станут наги, обольются мытелью, возьмут ветви, и начнут себя бить, и до того себя добьют, что едва вылезут живы, и обольются водою студеною, и так оживут. И так творят во все дни, не мучимые никем, сами себя мучат, и то творят мытье себе, а не мученье».
[1945] Живший в XIII в. и лично принадлежавший к потомкам словен летописец Переславля уточняет, что навар «мытели» готовился из кваса, а в качестве веников использовали «прутья младые».
[1946]
Погребальный обряд словен VIII–IX вв. представлен коллективными курганами-сопками. Только кое-где и на первых порах мертвых хоронили по обычаю финской «води» — прах от сожжения закапывали в неглубоких ямках или оставляли на поверхности.
[1947] Причины появления самих монументальных сопок не вполне ясны. Нельзя исключить того, что словене просто нашли оптимальную форму для одной большой коллективной гробницы вместо целого курганного могильника. На обрядности сопок сказалось балтское, затем финское и, наконец, позднее всего и не везде скандинавское влияние.
[1948] К финскому наследию относились, прежде всего, сооружения из камней в основании сопок. В III–VII вв. часть финнов, живших к югу от Ильменя, в отличие от северных вадьялов, хоронила умерших в каменных могилах.
[1949] Эти финны, близкие по культуре к «эстам», насколько можно судить, и являлись воинственной «чудью» северных преданий, родней псковских сету. Словене в Поволховье и Поильменье смешивались не только с «водью», но и с «чудью».
Сопки — большие насыпи высотой от 2 до 10 м и даже более, в основном же до 5. Диаметр сопок колеблется от 12 до 40 м. Сопки, как правило, возводились цепочкой вдоль берега водоема. При этом в могильниках сопки удалены друг от друга (от 20 до 100 м). В могильниках от 2 до 12 насыпей, но много и одиночных сопок. Сопки обычно возводили в несколько приемов. Первоначально устраивали кольцевое ограждение из крупных валунов в основании. В нем по финскому обычаю разжигали ритуальный костер. Затем насыпали нижнюю часть сопки. Получившуюся насыпь покрывали дерном. В ней какое-то время совершали захоронения, потом вновь разжигали костер, сопку досыпали еще на 1,5–3 м и вновь покрывали дерном. Когда сопка оказывалась вновь заполнена, все повторялось. Склоны сопок иногда укреплялись камнями.
[1950]
Умерших сжигали на стороне. Пережженные кости приносили к сопке и погребали чаще всего без урны. В качестве урны могли использовать глиняный горшок или берестяной сосуд. В основании или прокладке сопки прах высыпали на прослойку из золы и угля, оставшуюся после костра. Для впускных захоронений вырывали специальные ямки. Прах могли и просто бросить в сооружаемую насыпь вместе с землей. Финское и позже скандинавское воздействие отразилось в разнообразных каменных кладках, сопровождающих отдельные погребения. Это могли быть вымостки и настилы под урны, ниши для них, кладка над захоронением, кольца и стенки. Часто перед сожжением или уже над могилой приносили в жертву животных. Этот обычай в основном восходил к местной традиции, хотя погребение с конем — самый частый случай — словене видели еще у авар. Помимо коней, в жертву приносили коров, собак, баранов, зайцев, птиц. Погребенных в сопках иногда сопровождали в последний путь украшения, оружие, орудия труда.
[1951]
Одна из самых монументальных и лучше всего изученных сопок — сопка «Михаил Архангел» (сопка № 145) у села Октябрьское близ Волховских порогов. В ее основании — несколько каменных кладок и груды валунов. Кладки в высоту достигали 2 м и связывались деревянным каркасом. Между них рассыпали останки нескольких умерших. Сверху возвели насыпь пяти— или шестиметровой высоты. Тем самым эта сопка сразу превзошла остальные — доказательство особого статуса погребенных. По подножию ее укрепили цоколем из валунов и плит. На уплощенной вершине диаметром в 6 м устроили новые каменные вымостки. Затем сопку подсыпали на пару метров. В этой насыпи не выявлено захоронений — надо полагать, прах просто ссыпали на вымостки вперемешку с землей. Здесь сделали три вымостки для погребений. Рядом с одним из них в урне — мясо животной жертвы. Наконец, сопке добавили еще два метра. В этой верхней и самой поздней части найдено одно захоронение с остатками металлического убора. Сопка «Михаил Архангел» в высоту поднималась более чем на 10 м и достигала 97 м в диаметре. Она господствовала надо всей округой.
[1952]
Все материалы, связанные с расселением словен по Волхову и Ильменю, говорят о теснейших контактах и смешении с финнами. Взаимно перенимались обычаи, бытовые детали, народы смешивались друг с другом воедино. К началу русского средневековья в жилах ильменцев, при сохранении относительной расовой «чистоты», текло уже немало финской крови.
[1953] В то же время отношения с разными финскими племенами складывались по-разному. Вадьялы и вепсы смешивались со словенами свободно. В то же время именно такие мирные отношения привели к тому, что значительная часть тех и других в окраинных северных землях сохранила свою самобытность. Отношение же к сильным и воинственным «чудским» племенам, веками нападавшим на соседей, было иным. Они оказывались перед выбором — полное слияние со словенами или изгнание. «Чудь белоглазая» надолго стала обобщенным образом врага в северном русском эпосе. Какая-то часть «чуди», в конце концов, слилась с ильменцами или союзными им вадьялами. Но многие бежали — на запад, к Чудскому озеру, или на северо-восток, к вепсским Волокам, где новгородцы встретят потом враждебную им «заволочскую чудь». На отношения с приильменской чудью накладывал отпечаток и давний ее союз с кривичами. Последние же встретили приход новых славянских переселенцев без приязни. В первой половине VIII в. словенам еще предстояло вести борьбу за освоение новых земель, и не только с лесной природой.
Кривичи
Приход словен на Волхов прервал становление кривичского племенного союза. Новые пришельцы оседали на землях, которые кривичи только привыкли считать своими. Какая-то, и довольно многочисленная, часть — смоляне, лупоглавы, — предпочла примкнуть к кривичскому объединению. Но большинство пришлых словен стало строить собственный племенной союз. Силы последнего в Поволховье и Приильменье быстро превзошли кривичей. На землях, занятых было ими, образовалось новое «княжение».
