Донецк, Луганск, Запорожье, Одесса, Харьков – совсем другая история. Трагедия в Одессе, насколько я знаю, привела Владимира Владимировича просто в неистовство. Ему принесли огромные фотографии сожженных людей формата А3 – смотреть на эти чудовищные кадры было невозможно, я видел из них два. Был бы я вместо Путина президентом, я бы тут же ввел войска. Кто это сделал и зачем – другой вопрос, но была сформирована мысль, что одесская угроза реплицируется в угрозу всему русскоязычному населению.
Говорил я как-то с одним значимым товарищем про Грузию. Тоже больная тема, потому что уж более пророссийской нации, чем грузины, надо еще поискать. Украина и рядом не стояла. Я говорю: «Посмотри, вот каждый новый грузинский президент, начиная от Гамсахурдиа – его поддерживал одно время Борис Николаевич, Шеварднадзе поддерживал – каждый (!) занимает с вашей точки зрения антироссийскую позицию. Но это означает, что Грузии просто хочет быть самостоятельным государством, а не российской провинцией. Ну, подумайте сами! Вы ставите на Иванишвили, вы его подкармливаете, бизнес даете, даете возможность торговать, а он приходит и принимает одно дурное решение за другим. Вы ставите на Януковича – то же самое! Это означает, что есть интересы этих территорий, которые не совпадают с нашими интересами. Либо надо завоевывать, – сказал я цинично, – присоединять, либо примириться». На что мне было сказано: «Значит, присоединим». В результате – сначала грузинская война, потом – украинская…
И, наконец, четвертый, и самый прагматичный аспект – это вопрос снабжения Крыма. Его нельзя нормально снабжать только с помощью парома или Керченского моста. Нужно «пробить» коридор. Плюс к этому существует Приднестровье, где наши войска, наше оружие, наши люди. С одной стороны там враждебные Румыния и Молдова, а с другой – ставшая враждебной Украина. Образовался анклав – надо пробить коридор. Это способ защиты. Опять же, появляется инструмент давления на Украину, не дающий ей войти в НАТО, что предотвращает появление баз альянса у российских границ, и так далее. Те, кто этот материал собирал и анализировал, и я в том числе, понимали, что объединение идеалистических взглядов руководства с прагматическими интересами делает конфликт неизбежным, но не могли предполагать, насколько он окажется кровавым и долгим.
При этом настроения людей в Луганске и Донбассе серьезно отличались от настроений крымчан. До начала военных действий в Луганской области за вхождение в Россию в самом городе Луганске было 65 %, а по области – 34 % суммарно. В Донецке – 50 %, а по всей Донецкой области – где-то 25–27 %. Поэтому «завязли». Трагедия так называемой «Новороссии», или юго-востока Украины, будет продолжаться, она не закончится никакими минскими протоколами. Там началась гражданская война, там начались партизанские действия с обеих сторон. Частные батальоны с одной стороны, подразделения самообороны – с другой. Ну чисто Махно. Или Хамас в Палестине. «Белые пришли – грабят, красные пришли – грабят, зеленые – опять грабят». Эти отряды друг другу не подчинялись, центральному правительству – тоже. Они подчинялись только своим полевым командирам. Они были вполне самостоятельны, финансировались из разных источников, в том числе и от нас – не столько от государства, сколько от наших олигархов. Это трагедия.
Есть и еще один аспект: в конфликт на Украине вмешалась третья сила, и никто не знает, что с ней делать. Это наркобароны. Получилась огромная территория, никому не подконтрольная. Причем с куском побережья до Мариуполя, что называется, «метр государственной границы». Это побережье не охраняется, о чем говорят и американцы, и наши, ни российскими пограничниками, ни украинскими. Завози – не хочу.
Направо – дырявая граница в Российскую Федерацию, налево – вообще никакой границы на Украину. И этим людям нужно сохранение там «серой зоны», чего не получилось в Приднестровье, потому что там нет побережья. И эта третья сила, о которой никто не думал, когда начиналась эта война, не подозревали, что так быстро наркотики найдут себе дорогу на огромный украинско-российский рынок, эта сила стала огромной проблемой. Это знает наша ФСКН, это знает американская DEA, и я это знаю и от тех и от других. И там все гораздо сложнее.
Поэтому мой прогноз негативный. С учетом того, что мы еще не знаем, кто чего хочет, чего хочет Российская Федерация в лице ее президента, какую цель хочет достичь. Этого никто не знает, я думаю, что цель меняется, потому что Владимир Путин – человек, во многом зависимый от обстоятельств. Он все время агрегирует в себя новые вызовы и новые обстоятельства, меняет параметры решений. Неизвестно, как эти обстоятельства поменяются вскоре.
Так что считать, что вся эта украинская трагедия случилась лишь потому, что Владимиру Владимировичу что-то в голову ударило и он решил присоединить к себе юго-восток, – это примитивное упрощение. Все гораздо сложнее. Возможно, наши внуки прочтут стенограммы заседаний, на которых принимались эти решения, в «Дилетанте» – если он будет существовать, он будет их публиковать – стенограммы заседаний СБ РФ или СНБО Украины… Это будет эдакая «Свадьба в Малиновке», но в трагических тонах. Это история, надо ожидать, очень надолго.
* * *
Украина за последние годы стала фактором внутренней политики России. Наши российские граждане перестают друг с другом разговаривать, теряют друзей, разводятся из-за разных позиций по Украине. К нам на радиостанцию приходят такие письма: «Я прокляла свою дочь за ее позицию по Донецку…» Прокляла – это в XXI веке. Средняя температура по больнице уже не 36 градусов, а все 40. Я прихожу к некоторым журналистам на передачи федеральных каналов и чувствую себя украинским гражданином. Любой вопрос – про Украину. Побойтесь бога, давайте уже о нас поговорим. Нет, мы будем обсуждать рекламный ролик к 9 мая на одном из украинских телеканалов. Российский федеральный канал это обсуждает в прайм-тайм.
Присоединение Крыма и возможное объединение с Южной Осетией – это реванш за то унижение, которое россияне испытали при развале «советской империи». Большинство граждан России до сих пор ностальгируют по Советскому Союзу. Россия больна постимперским синдромом. Такое уже проходила Великобритания. Brexit – это тоже некая «болезненная история» от развала империи. Россия и российские люди этим больны. Возвращение Крыма и возможное объединение с Южной Осетией – это некое возвращение того унижения, которое испытывали российские граждане, будучи «имперцами». Ностальгия, которую переживают россияне, существует в ряде колониальных стран среди некоторых групп жителей. В РФ же, по моему мнению, от этого страдает большинство…
Я всегда слежу за Владимиром Владимировичем, а он за мной. 27 февраля 2014 года я написал блог, который назывался «Историческое проклятие Путина». Это было 27 февраля, еще никакого Крыма в помине не было. Точно понимая Путина в то время, я понимал, как он мыслит и какая перед ним дилемма. У него был цугцванг – такое положение в шахматной партии, когда каждый возможный ход только ухудшает ситуацию.
ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРОКЛЯТИЕ ПУТИНА
Я понимаю стремление новых лидеров Украины не допускать к власти бывших руководителей, в том числе Тимошенко. Ведь Майдан был в первую очередь против них. Теперь мы увидели международную солидарность всех воров и жуликов.
