Я не готов сказать, что руководило нашими депутатами, и теми кремлевскими наблюдателями, и теми политологами (которые вовсе не политологи, ибо ничего они в этом не понимают), кто удивлялся и возмущался действиями Трампа. Но что нужно сказать – что впервые, пожалуй, новая администрация Трампа в лице госсекретаря Тиллерсона практически прямым текстом обвинила Россию в соучастии в военном преступлении – это звоночек такой. Администрация США заявила, что Россия в этой ситуации выступала в качестве сообщника Асада либо она некомпетентна, ибо попалась на уловку Асада. То есть Асад обманул Россию, спрятав оружие химическое, а потом его применив.
По версии же российского Генштаба и российского Министерства обороны, асадовские самолеты нанесли удар по базе боевиков, где якобы были склады с химическим оружием. То есть это не удар химическим оружием, а последствия удара по складу химического оружия боевиков. Допустим, но на этот склад не были допущены наблюдатели ООН, напомню я. И если там оно действительно хранилось, это место должно было быть передано наблюдателям для наблюдения – это во-первых.
И второе: ребята, если знаете, что там склады с химическим оружием, то зачем вы их бомбите? Вы вообще представляли себе последствия такой бомбежки?
Примечательно, что в Европе мнения по поводу действий Трампа разделились. Тогдашний кандидат в президенты Франции Марин Ле Пен осудила эту акцию, а действующий президент Франции Франсуа Олланд ее поддержал. И Меркель поддержала, и британцы поддержали, то есть западные союзники поддержали. Но это не главное. А главное, что эту акцию абсолютно поддержали в Саудовской Аравии. И вот от этого отмахиваться нельзя.
Иордания поддержала, Израиль поддержал. Все, кроме Ирана.
Надо бы еще напомнить читателям, что такое «Томагавки». Я пытался вспомнить, когда 50 «Томагавков» в последний раз одновременно были запущены. Боевая часть ракеты «Томагавк» – до 450 килограмм. Долети хотя бы одна десятая, там бы разнесло все, к чертовой матери. И вторая история. Мы поставляли Сирии для защиты военных аэродромов наши знаменитые средства ПВО «С-300» и «С-400».
Насколько я понимаю, нас предупредили об ударе загодя, аккуратно, по военной линии, и было принято решение не перехватывать «Томагавки», потому что сейчас на наших расчетах «С-300» и «С-400» находятся российские солдаты. И можно было, представляя Трампа, получить ответку. Я бы обратил внимание на некоторые заявления наших дипломатов в Нью-Йорке, в Совбезе, сделанные еще до удара, о том, что если будет удар, это будет эскалация. То есть они знали или представляли.
Иными словами, российские войска могли вступить в боевой конфликт, да, с пока беспилотной ракетой, но с американскими войсками. И это, конечно, подняло бы эскалацию на совершенно другой уровень, если «С-300» или «С-400» попробовали бы перехватывать эти «Томагавки». Ведь одни расчеты защищали именно те аэродромы, где базируются российские войска. А были и системы, переданные (проданные) правительству Асада.
В конце концов, видимо, несмотря на последовавшую довольно жесткую риторику Путина, было принято осознанное политическое решение – не перехватывать «Томагавки», не сбивать их, не демонстрировать готовность к повышенной эскалации, к вооруженному конфликту. К чему мог привести такой конфликт – даже и думать не хочется. Правда, наш Совбез в закрытом режиме обсуждал, до какого уровня эскалации можно доходить в Сирии.
Против кого развертывают в Сирии комплексы «С-400»? У оппозиции в Сирии нет самолетов. Французские и американские самолеты сбивать? Удивительная история.
* * *
Резюмируя сирийскую историю, надо, прежде всего, сказать, что введение туда войск преследовало несколько целей. Одной из главных была поддержка президента Асада с тем, чтобы не дать возможность его свергнуть силам коалиции и противникам режима. Что и было достигнуто. И эта цель была выполнена.
В рамках ее выполнения нужно было значительно потеснить или вообще очистить территорию Сирии от противников Асада. И эта цель – не до конца, надо признать, но, в общем, тоже выполнена. Но сохранить единство Сирии не удалось. В Сирии существуют дипломатически называемые зоны деэскалации, одна из которых контролируется Россией вместе с Ираном и «Хезболлой», другая – силами коалиции во главе со Штатами. Там нет власти Асада.
Не забудем и о курдской проблеме, ведь курды контролируют огромную часть территории Сирии. И поэтому добиться возвращения Сирии под полный контроль Дамаска с президентом Асадом – эту задачу Российская армия не решила. Да и не могла решить, потому что это гражданская война. Война граждан государства Сирия между собой. Курды, друзы, шииты, сунниты и другие интересанты призывали на помощь разных иностранцев. Асад призвал иранцев. Шиитов. Иранцы привели с собой «Хезболлу». Призвал нас. Сопротивление призвало соответственно коалицию во главе с США. Курды призвали курдов из Турции. То есть территория Сирии по-прежнему является территорией такого разложенного государства, где возможны всякие неожиданности. Да, еще вокруг Евфрата остались зоны, удерживаемые разрозненными отрядами, присягнувшими на верность ИГИЛ. Как Афганистан остается разорванной страной, так и Сирия до сих пор, на мой взгляд, – разорванная страна.
Совершенно очевидно, что Владимир Путин, поняв, что у Российской армии может возникнуть вьетнамский синдром, принял правильное решение вывести войска. Потому что войсковыми операциями с террористами не борются. С террористами борются спецслужбы. Поэтому основной контингент военнослужащих Российской армии должен быть выведен, и довольно быстрыми темпами.
Проблема заключается в том, что есть две составляющие сирийской операции. Одна – это борьба с террористами, другая – поддержка режима Асада. А вот тут воинский контингент как раз нужен. Поэтому я думаю, что в Сирии останутся довольно крупные войсковые части, как в Афганистане в конце 70-х. Конечно, останутся базы, где будут построены полноценные военные городки. И останутся силы а) которые борются с терроризмом, это разведка, контрразведка, спецназ и б) воинские подразделения, которые в случае чего придут на помощь президенту Асаду.
Это правильное решение, его надо поддерживать. Но решить геополитическую задачу – войти в клуб ведущих мировых держав – за счет войны в Сирии президенту Путину не удалось.
Вместо послесловия. «Эхо Москвы»
У Путина есть такая шутка: «Алексей Алексеевич, я вас сделал монополистом, чем вы недовольны?» Феномен «Эха Москвы» в том, что мы были при Горбачеве, при Янаеве, при Руцком, при Ельцине, при первом Путине, при Медведеве, при втором Путине – что у нас всегда оставалась все та же редакционная политика, потому что по закону о СМИ редакционную политику определяет главный редактор. По российским законам (даже по российским) акционер не имеет права вмешиваться в редакционную политику, это запрещено. Но у нас это закреплено еще и уставом – то, что единственным человеком, отвечающим за редакционную политику, является главный редактор. И у меня всегда такой разговор: недовольны – снимайте. Когда вы меня утверждаете, вы же знаете, какую политику я буду проводить? Вот и все. Чтобы изменить устав, нужно владеть 75 % акций, а у «Газпром-Медиа» – 66 %. Остальные 34 % находятся у компаний, которые я контролирую. Поэтому я не дам сменить устав – главный редактор должен быть независимым. Акционеры имеют право его сменить, но не имеют права его назначить: главного редактора выбирают журналисты, затем акционеры его утверждают. И ровно поэтому я чувствую себя вполне комфортно даже в некомфортное время.
