– А может, взять тебе еще?
– Спасибо, но нет. Мой ежедневный лимит – три молочных коктейля, и не больше.
– Ты следишь за фигурой?
Руби посмотрела на него с выражением «у тебя шарики за ролики заехали?».
– А зачем мне следить за фигурой?
Жук неловко пожал плечами.
– Ну… просто так.
– Я стараюсь соблюдать сбалансированный рацион, ну, знаешь, требования к тому, что ты получаешь с едой. Минералы, витамины и все такое прочее.
Он снова кивнул – но так, как будто понятия не имел, о чем она говорит.
– Так что у тебя на уме? – спросила Руби.
– Что… ты… имеешь в виду? – заикаясь, выговорил Жук.
– Ну, у тебя такой вид, словно ты хочешь что-то мне сказать?
– А… э… ну да, точно, у меня твоя книга, та, которую ты оставила у магазина.
Руби непонимающе смотрела на него, пока он не достал из кармана куртки растрепанную книгу в бумажной обложке и не положил ее на стол. Заглавие было напечатано красными размазанными буквами, словно его написали кровью: «И закричать не успеешь».
– А, да, спасибо, – произнесла Руби. – Я совсем о ней забыла. Думала, так и не узнаю, что случилось с бедолагой Филиппо. Добрался он обратно до лагеря или его… – она чиркнула ребром ладони по своему горлу, – зарубил тот свихнувшийся маньяк?
– Он спасся.
– Ну спасибо, что рассказал заранее, олух, – съязвила Руби, швыряя книжку на соседний стол.
– О, извини, я думал, что ты хочешь узнать. Я прочитал только последние несколько страниц.
– Да не важно, в магазине можно найти уйму триллеров.
Парень улыбнулся.
– У тебя странные вкусы.
– А ты любишь книжки про пушистых заек? – поинтересовалась Руби.
– Нет, но я и не девушка.
– В каком веке ты родился, олух? – фыркнула Руби, смерив его взглядом.
– Я имею в виду, все девушки, которых я встречал, любят читать про моду и про все такое прочее.
– Похоже, тебе нужно малость сменить круг общения. – Тут внезапно она вспомнила кое-что. – Сколько сейчас времени.
«И куда подевались мои часы?»
– Не знаю. Часов шесть вечера, наверное. – Жук пожал плечами.
Руби встала.
– Мне нужно идти, – сказала она и, помедлив, добавила: – Не обижайся, но, по-моему, твои взгляды несколько устарели, Жук. Наверное, тебе следует читать побольше книг, расширять горизонты, понимаешь? Ладно, до встречи.
Он провожал ее взглядом, надеясь, что она обернется и помашет ему на прощание.
Но она не обернулась.
Клэнси Кру направлялся домой, когда ощутил сильный удар под дых.
У него закружилась голова, и он прислонился к ближайшей стене, хватая ртом воздух. На самом деле удара не было, на тротуаре Клэнси был один. Ветер усиливался, и никому не хотелось лишнюю минуту задерживаться на улице.
Спускались сумерки, рестораны и магазины были ярко освещены, каждая витрина напоминала маленькую театральную сцену, озаренную огнями. Именно то, что Клэнси увидел в одной из этих витрин, и заставило его ощутить головокружение. И он не мог подобрать объяснения этому «чему-то». Теперь он чувствовал себя совершенно одиноким.
Глава 36. Бесстрашие
Руби направилась обратно на Сидрвуд-драйв. Сначала она просто катила на скейте с той скоростью, которую он мог набрать, но потом решила, что если вернется домой пораньше, то сможет показать себя примерной дочерью – ее мама очень хотела поболтать о предстоящей фотосессии у Ады Борленд. Сабина намеревалась тщательно обдумать, что Руби нужно надеть для такого случая, а еще она жаждала объяснить, что нужно сказать Аде при встрече, чтобы произвести на нее самое лучшее впечатление, какой вежливой нужно быть, и как Руби повезло, что столь гениальная фотохудожница предоставила ей такую возможность, и бла-бла-бла, и бла-бла-бла…
Руби выехала на середину проезжей части и выбрала подходящую машину, за которую можно было зацепиться. Водитель был довольно беспечен и несколько раз проскочил на красный свет, но это вполне устраивало Руби. Помимо всего прочего, риск приводил ее в восторг.
У Клэнси кружилась голова, во рту было сухо, сердце учащенно колотилось, и ему даже пришлось остановиться на минуту.
«Спокойно, Клэнс».
Ему нужно было выпить колы или еще какой-нибудь газировки, чтобы подкрепить силы и добраться до дома.
Водитель машины, за бампер которой ухватилась Руби, без предупреждения ударил по тормозам, и девушка по инерции полетела прямо в гущу дорожного движения. Ее попытка свернуть на Мидтаун-авеню завершилась провалом, пробиться через поток машин было невозможно, и она помчалась под уклон по Фонтейн-Парк, набирая скорость.
«О черт!»
Руби пролетела перекресток на красный свет, вызвав небольшое ДТП, миновала вереницу пожилых театралов, переходящих дорогу по пешеходному переходу, и выбралась бы из этой передряги совершенно целая, если бы не полицейская машина, поворачивающая влево. Руби слетела со скейта, перекатилась через крышу машины, а ее бесхозный отныне скейт промчался под днищем, и встретиться им было уже не суждено.
Девушка рухнула на асфальт Фонтейн-Парк, а скейтборд продолжил свой путь вниз по склону.
Примечательно, что если не считать ссадины выше локтя, стремительно заплывающего синяком глаза и ужасно выглядящего колена, торчащего в прореху разорванных джинсов, Руби Редфорт была в полном порядке – то есть жива.
Полицейские стояли над ней и смотрели так, словно увидели пришельца, выпавшего из летающей тарелки.
– Добрый вечер, офицер, – поздоровалась Руби.
– Как она осталась в живых? – спросил один из копов у другого.
– Понятия не имею, – ответил тот. – Наверное, за ней присматривает ангел-хранитель.
– Что-то вроде того, – подтвердила Руби, осматривая себя и удостоверяясь, что все еще дышит. «Боже, ну я и везучая!» – подумала она.
Клэнси не заметил парней, стоящих у магазина. Он был слишком поглощен своими проблемами с дыханием и попытками открыть жестянку с газировкой. Когда он наконец справился и сделал первый глоток, ему сразу стало лучше. Газировка была именно такой, как надо: холодной, сладкой и шипучей. Он был в порядке, все было в порядке на самом-то деле. Он наклонился, чтобы отстегнуть свой велосипед от стойки, а когда выпрямился, они уже окружили его.
– Славные колеса, – произнес Горилла, – хотя, по-моему, тебе бы лучше подошли желтые такие, цыплячьи.
Он засмеялся, и его дружки, такие же гориллы, засмеялись тоже, хотя, по мнению Клэнси, шуточка была так себе.
