Под одеждой выступает круглый живот – женщина беременна. Аура видит, что каждый шаг причиняет ей боль. Схватки становятся все чаще – женщина вот-вот родит.
Еще шаг. Корчась от боли, она судорожно глотает воздух. Беззвучно вскрикивает, падает в изнеможении, сжав кулаки, катается по земле. Аура видит только ее открытый рот – остальную часть лица по-прежнему закрывают волосы. По шее ручьями струится пот. Слезы орошают сухую землю. Там, куда они падают, появляются зеленые стебли: клевер и одуванчики.
Женщина раздвинула ноги. Между бедер показалась голова младенца. Роженицу бьет дрожь, она истекает кровью.
Ауре были знакомы родовые муки, но она не чувствовала боль женщины, как свою. Лишь отрешенно наблюдала за рождением ребенка, не в силах оторвать глаз от этого жуткого зрелища.
Плоть, кровь, слизь… Влажный комок плаценты в грязи.
И глаза – голубые, как небо.
Глаза Джиана.
Аура закричала, но крик ее поглотила тишина. Это не я! Не я! Это не Джиан!
Роженица повернула голову в другую сторону. Ее грудь судорожно вздымалась и опускалась. Боль прошла, но женщина все еще лежала в изнеможении. Наконец, приподнявшись, она посмотрела на дитя у своих ног.
Запрокинув голову, женщина закричала, и крик ее походил на крик новорожденного. А младенец молчал и смотрел.
Молчал и смотрел.
И вот из глубины его глаз стал струиться мрак, окутывая все вокруг, словно дым.
«Черная Исида», – пронеслось вдруг в голове Ауры.
– Черная Исида, – произнес кто-то вслух. Аура не сразу узнала свой голос.
– Фрау Инститорис!
Пробираясь сквозь тьму, Аура слышала крики женщины, слова «Черная Исида» и еще чей-то голос.
– Фрау Инститорис!
Тьма сменилась красным сиянием, словно глаза заливало кровью. Будто Аура плыла по венам какого-то гигантского животного навстречу сердцу. Кровь постепенно превращалась во что-то твердое… Ткань. Бархат.
– Фрау Инститорис! Возвращайтесь!
Осмотревшись вокруг, Аура узнала комнату: красный бархат на стенах, красная скатерть, красные платья сестер.
– Как… Как вам это удалось?!
Саломея улыбнулась, и все же Аура заметила, что та не на шутку встревожена.
– Не нам, а вам. Я же вам объясняла: мы лишь указываем человеку путь. Вести его по этому пути не в наших силах.
Аура потерла глаза и помассировала виски.
– Головная боль – обычное дело, – успокоила ее Лукреция. – У одних она сильнее, у других слабее. – Она усмехнулась: – Шевалье полчаса не мог со стула подняться.
– Порадуюсь этому позже.
Сестры весело переглянулись. Сейчас они выглядели намного старше своих лет и в то же время походили на провинившихся школьниц.
– Хотите воды?
– Да, пожалуйста.
Саломея вышла в переднюю, а Лукреция придвинула стул поближе к Ауре.
– Как вы себя чувствуете? Кроме того, что болит голова?
– Разбитой и… растерянной.
Лукреция понимающе кивнула:
– Нам с сестрой это знакомо.
– Вы проделали все это, лишь прикоснувшись ко мне?
– Мы до вас не дотрагивались.
– Но я чувствовала ваши руки.
– Поверьте мне, ни я, ни моя сестра к вам не прикасались.
Аура покачала головой и, скривившись от боли, прижала пальцы к вискам.
Вернувшись, Саломея протянула ей стакан воды.
– Вот, пожалуйста.
Аура сделала сперва глоток, потом залпом допила остальное.
– Лучше? – спросила Саломея.
– Да, благодарю. – Поставив стакан на стол, Аура взглянула на Лукрецию, потом на Саломею. – Вы сказали, я могу связаться с сыном?
Лукреция помрачнела:
– Что-то перекрывает ваши чувства к нему.
– Перекрывает?
Представьте, что ваш сын – это мелодия, которую заглушает другая, более громкая музыка. Первая мелодия звучит так же громко, как и раньше, но теперь ее не слышно. Доносятся лишь отдельные звуки, создающие… назовем это диссонансом.
Аура вспомнила глаза новорожденного, столь похожие на глаза Джиана.
– Вы даже не спросили, что я видела.
– Это и не нужно, – ответила Саломея. – Мы видели все вместе с вами.
– Серьезно? Хотите сказать, что… побывали в моих мыслях?
– Нет. – Лукреция покачала головой. – Все не так просто. Мы не читаем чужие мысли. Но когда видения клиента настолько яркие, они проникают и в нас. А ваши были довольно яркими.
Несмотря на головную боль, Аура изо всех сил пыталась разобраться в происходящем.
– Такими же яркими, как у Шевалье?
Помедлив, Лукреция согласилась.
– Вы должны знать еще кое-что, – сказала она.
– О чем вы?
– Вы видели примерно то же, что и Шевалье, – вмешалась Саломея.
– Не примерно, – перебила Лукреция, – а абсолютно то же самое. Та же пустыня, та же женщина. Думаю, Шевалье предполагал это, отправляя вас на сеанс.
– Чушь какая-то…
– Это правда.
– Такого не может быть! – Ауре захотелось как можно скорее исчезнуть отсюда. Хватит на сегодня. Но тут она вспомнила еще кое-что: – А глаза младенца? Вы обратили на них внимание?
Лукреция пожала плечами:
– А что с ними?
– Они голубые. В видениях Шевалье глаза тоже были голубыми?
Сестры растерялись. Взяв со стола пустой стакан, Саломея неуверенно покрутила его в руках.
– Не помню. Не в таких подробностях.
– А почему вы спрашиваете? – добавила Лукреция.
– Вы сказали, что видение перекрывает мои чувства к Джиану. И говорили про диссонанс.
– К чему вы клоните?
– Что, если этот диссонанс вызвали глаза ребенка?
Саломея наконец поняла, о чем говорит Аура.
– Вы полагаете, это были глаза вашего сына?
– Это возможно?
Сестры переглянулись. Наконец Лукреция ответила:
– То, что мы делаем, невозможно проанализировать с научной достоверностью. Здесь нет четких закономерностей. Может быть, вы правы, а может, цвет глаз – всего лишь совпадение.
– Дело не только в цвете, – резко возразила Аура, – а еще в самом…
– В самом взгляде? – Саломея нахмурилась. – Это взгляд не новорожденного ребенка.
– Вы тоже заметили!
