– Мадемуазель Сильветта, – поприветствовал он ее, шутливо поклонившись.
– Полагаю, вы знаете мое настоящее имя.
Шевалье вышел из тени. Аура все так же сидела на балке и вставать не собиралась, поэтому Шевалье присел на корточки.
– Как мне величать вас сегодня? – спросила Аура. – Дориан ведь такая же фальшивка, как и Сильветта.
– Константин, – ответил он.
– Вы знаете, где мой сын?
Шевалье помотал головой:
– Знал бы, немедля освободил бы вас и отвез туда.
– Приберегите хорошие манеры для более подходящего случая.
Тихо усмехнувшись, Шевалье взял ее руку, прикованную цепью. Аура замерла, но позволила ему изучить железный браслет.
– Ему лет пятьдесят – шестьдесят… Хорошо сохранился, ни следа ржавчины. Из крепости вашего отца, полагаю.
– Зачем вы меня преследуете? И откуда вам столько известно о моей семье?
– Я всегда знал, чем занимается ваш отец. Никогда не одобрял этого, но и помешать ему все равно не мог.
Аура недоверчиво взглянула на него:
– Вы знали моего отца?
– Не близко. Но он был известен в определенных кругах. Отзывались о нем по-разному: кто хорошо, кто плохо. Были те, кто завидовал его успехам, если это можно так назвать. Встречались и те, кто считал его кем-то вроде полубога. Но, честно говоря, мы, бессмертные, не так часто сталкиваемся, чтобы иметь возможность сойтись поближе. Может, это и к лучшему.
– Мы, бессмертные?
Шевалье засмеялся:
– Я надеялся, имя Шевалье Велдон наведет вас на определенные мысли. Но может, мне стоило перестать использовать старые псевдонимы после того, как о них все узнали.
Железный браслет на руке вдруг показался ледяным.
– Хотите сказать, что вы граф Сен-Жермен?
– Еще одно фальшивое имя, но это вам, вероятно, известно. Мое настоящее имя – Константин-Леопольд Ракоци, я сын принца Франца-Леопольда Ракоци из Трансильвании. Но вырос я не там. Я был еще совсем ребенком, когда меня отдали на попечение другу моего отца, графу Джану Гастоне Медичи. Боюсь, моя мать, урожденная Текели, не слишком любила меня и хотела поскорее избавиться. – Он скривился в улыбке. – Матери иногда так поступают…
Слова его напомнили Ауре упреки Джиана и ее собственные претензии к матери в семнадцать лет. Не на это ли намекает Шевалье? Если да, то ему известно о ней куда больше, чем она думала.
– Сен-Жермен был шарлатаном, – сказала Аура. – Как и Калиостро, и прочие так называемые алхимики и маги восемнадцатого века. Вы что, думаете, раз я прикована – можно вот так явиться, наплести мне всяких небылиц и…
Он нетерпеливо взмахнул рукой:
– Прошу вас, Аура… Если вы и дальше будете так кричать, наш друг Фуэнте заподозрит неладное.
– А вы что предлагаете? – Аура сверкнула глазами.
Шевалье тихо вздохнул:
– Фуэнте ведет нас к вашему сыну. Но лишь пока чувствует себя в безопасности. Узнав, что я слежу за вами, он не обрадуется. – Прежде чем Аура успела возразить, он приложил палец к ее губам. – Потерпите немного. Какая разница, верите вы мне или нет и нравится ли вам мое имя… Просто знайте, что я хочу помочь. Я прослежу, чтобы с вами ничего не случилось… И пожалуйста, ради всего святого, не говорите, что справитесь сами. В вашем положении это прозвучит малоубедительно.
Аура нехотя кивнула:
– Вы хотите, чтобы я продолжала играть роль пленницы. Хорошо. Но вам придется многое объяснить, вы это понимаете?
– Вы получите все объяснения, обещаю. Но не сейчас. Фуэнте может вернуться в любой момент.
– А что, если он найдет пистолет?
Широко улыбнувшись, Константин приподнял полу плаща и показал Ауре пистолет, заткнутый за пояс.
– Лошади привязаны снаружи. Как только Фуэнте отправился за новыми лошадьми, я на всякий случай забрал пистолет из вашей сумки. Если получится, я верну вам его сегодня ночью.
Приподняв бровь, Аура недовольно взглянула на Шевалье:
– Вам все это доставляет удовольствие, не так ли?
– Молодые красивые дамы в цепях? – нагло ухмыльнулся Шевалье. – Ну, я бы солгал, если бы…
Рука ее быстро нырнула к нему под плащ, и он глазом моргнуть не успел, как пистолет оказался приставленным к его подбородку.
– Не заигрывайтесь, Шевалье, – прошептала Аура. – На кону жизнь моего сына. И я не хочу, чтобы вы подвергали ее риску своими гусарскими выходками.
Шевалье кивнул. Улыбка не сошла с его лица.
– Проворно.
– Если вы еще раз попытаетесь меня соблазнить, я приставлю пистолет к вашему горлу еще проворнее.
– Вы о Париже? Я вот не уверен, кто кого соблазнил…
Аура одним движением заткнула пистолет обратно за пояс Шевалье. Он лишь закашлялся, затем выпрямился, слегка пошатываясь. Быстро сдвинул пистолет на бедро.
– Понял. Сейчас не самое подходящее время говорить о ваших чувствах ко мне.
Аура чуть не задохнулась от удивления:
– Моих… чувствах?!
Шевалье отошел чуть назад, куда Ауре не позволила бы дотянуться цепь.
– Вы же просто набросились на меня в зеркальном зале.
– Нахал!
Подмигнув Ауре, Шевалье вышел из сарая.
Через некоторое время вернулся Фуэнте, приведя свежих лошадей.
Глава
18
Через день они продали лошадей какому-то крестьянину. Фуэнте чуть не прыгал от радости: ему удалось выручить больше, чем он заплатил накануне. Он позволил Ауре самой уложить сумку, и ей не составило труда спрятать там пистолет. Константин сдержал слово.
На рассвете они сели в поезд Барселона – Сарагоса. Он шел на запад, и пейзаж за окном постепенно окрашивался в желтые и охристые тона. Вскоре вершины Пиренейских гор остались позади, и поезд теперь пробирался среди невысоких холмов. Пассажиры говорили по-испански, и Аура не понимала ни слова. Даже Фуэнте с трудом разбирал местный диалект.
В Сарагосе они снова купили лошадей, на двух сели верхом, а третью нагрузили поклажей. Фуэнте уверял, что третья лошадь для Джиана, и Аура рада была бы поверить, но понимала: Джиан и Тесс безразличны ее похитителю и не играют в его планах никакой роли.
Ни на вокзале, ни позже, когда они уже выехали из Сарагосы по широкой аллее и направились на запад, Аура не заметила ни следа присутствия Константина. Но все же она ему доверяла, и это ощущение сбивало ее с толку. Ей стоило немалых усилий не думать о нем.
Город остался позади. Аллея напоминала древнеримскую дорогу, мощенную булыжником. По обе стороны тянулись оливковые и апельсиновые рощи. По пути то и дело встречались крестьянские телеги и изредка – одинокие всадники.
