Верховный глава и Глэдис разом вскрикнули.
— По одному, — мягко попросил царь. — Брат Лоуренс?
— Это невозможно! — сказал Верховный глава. — Я собирался сказать, что они не могли выбраться из Арта, но если речь идет о необузданной магии, то, пожалуй, я… Но, ваше величество, вам же известно, что делают в Лите с гвальдийцами. Я один из результатов — я точно знаю.
— Да, конечно, — сказал царь. — Я не забываю о Фило. Мой агент получил указания всячески ему помогать. А вы, мадам? — Он повернулся к Глэдис.
Она закрыла лицо руками. Джимбо стрекотал и пихал ее в покрытое стеклярусом колено.
— Бедная Зилла, — сказала Глэдис. — Ваш-величество, она любит Марка Листера, и у нее есть сила. Как только она увидит вторую половину Марка, она сразу все поймет. И попытается воссоединить его. Ваш-величество, Марку известны все тайны Круга и вдобавок он специалист по компьютерам. Очень много идей.
— Верно, — согласился царь. — Надо ей помешать.
— Обязательно, — сказала Глэдис, и на нее снизошла мрачность ипостаси Богини. — Мне нужно попасть туда как можно скорее и помешать ей.
Глава
4
Зилла мечтала только об одном: лишь бы Маркус наконец унялся. Он не спал уже две трети артского дня и почти весь литский, и это утомило бы любого ребенка его возраста, а Маркуса даже не клонило в сон — он только капризничал. Все возможности игрушек из мешка были давно исчерпаны. Комната, в которой они сидели, тоже ничем не радовала. Нет, это была не совсем камера, но с каменными стенами и крайне скудно обставленная. Поскольку свет падал сквозь единственное зарешеченное окно, расположенное довольно высоко, Зилла заключила, что они в полуподвале, хотя по пути сюда вроде бы не было никаких лестниц. Дверь была прочная и крепко заперта. Вот как раз сейчас Маркус в нее колошматил. Зилле страстно хотелось, чтобы он перестал и немного поспал или по крайней мере дал ей время подумать.
Ей надо было подумать о том, что сказала госпожа Марсения. За приторными словами этой женщины наверняка скрывалось что-то такое, что позволило бы ей обратить эту безнадежную ситуацию себе на пользу. Но Зилла ни о чем не могла думать, пока Маркус молотил в дверь. Кроме того, она понимала, что должна волноваться за Фило и Джоша и думать о Тоде — что она в некотором смысле обязана всегда ругать себя за то, что от нее всем вокруг одни неприятности, — но и на этом было не сосредоточиться. В сущности, место в голове оставалось только для одной мысли, которая, несмотря на все отвлекающие маневры Маркуса, казалась ей исключительно бредовой: Зилла была счастлива. Счастлива и спокойна. Здесь Геррель. Он придет. Надо только подождать.
Она твердила себе, что это полная чушь, но безрезультатно. Свет, падавший сквозь решетку, окрасился в вечерние тона. С тех пор, как их заперли в этой комнате, никто так не появился, даже поесть не принесли. Надежда давно угасла бы, только это была не надежда — это была вера. И все равно, поскольку Маркус нервничал отчасти от голода, пора было задуматься, чем его отвлечь.
Зилла встала с шаткой койки:
— Послушай, Маркус. Не надо стучать в дверь, зайчик. Давай построим домик на полу.
Маркус повернулся и просиял:
— Бом!
Они разобрали на дощечки всю скудную мебель. Маркус был просто мастер все расчленять. Он бодро и весело превратил шаткую койку в кучку палочек и планок. На некоторое время он отвлекся — ведь ему разрешили делать то, что так часто запрещали, — но снова раскапризничался, когда Зилла попыталась уговорить его сложить из палочек домик. Зилла настояла на своем. Они построили шалашик Иа-Иа, очень похожий, — и тут открылась дверь и в комнату вальяжно вошел Геррель.
Маркус кинулся к нему с шумными изъявлениями дружеских чувств.
— Бом, бом, бом, бом! — вопил он, тыча пальцем в сторону шалашика и колотя по полу оставшейся планкой от койки.
Геррель скривился:
— Что бом-бом, то бом-бом. Хочешь завести свинью?
— Бом! — повторил Маркус, решив, что его не поняли.
— Да, я знаю, что это дом, дружок. — Геррель подхватил Маркуса с пола вместе с планкой и прошел с ним по всей комнате, да не просто так, а сначала по стене у окна до потолка, а потом через весь потолок вверх тормашками и вниз по противоположной стене.
Маркус решил, что это просто чудесно, и в восторге размахивал планкой. Выделывается, подумала Зилла. Развлекает меня фокусами, как на вечеринке. А может, показывает мне, каков он на самом деле. Эти бесстрастные мысли отнюдь не вредили ощущению чистого счастья. Геррель пришел. Она верила не напрасно.
— Исё! — скомандовал Маркус, когда Геррель опустил его на пол.
— Как пожелаешь, — согласился Геррель и еще раз бросил вызов тяготению и обошел с Маркусом на руках всю комнату, но на этот раз вдоль — вверх по двери, вниз по дальней стене, — отчего Зилле пришлось попятиться к окну. Она смотрела на его угловатую фигуру шута, когда она прошла мимо вниз головой, едва не зацепив макушкой домик Иа. Джокер, Шут, Висельник. Геррель все это ей втолковывал. Вероятно, при этом еще и окружал комнату какой-то защитой. Она отметила, что он не говорил ничего важного, пока не спустился обратно и не выпрямился на том месте, где раньше была койка.
— Кентавр еще в роще, — сказал он. — Никак не могут его выманить. А маленький гвальдиец исчез.
— Фил… то есть Амфетрон? — спросила Зилла.
— Било! — заорал Маркус на руках у Герреля.
Геррель легонько похлопал его ладонью по губам:
— Эй ты, помалкивай. Не умеешь ты тайны хранить, и мама твоя не умеет, правда? Если не умеешь хранить тайны, в Лите тебе крышка. Так вот, гвальдиец. Некоторое время назад матушка послала к нему нашу прелестную Аликию. Я думаю, она решила начать с воплощения доброты и робости, но поскольку эта девица не сумела выманить кентавра из рощи, ума не приложу, как она собиралась соблазнить гвальдийца. Впрочем, ей и случая не представилось. Примчалась обратно, вопя как резаная: мол, в комнате никого нет. Ну, теперь на него облава, все силы брошены. У тебя есть какие-нибудь соображения? Матушка послала спросить тебя. Все думают, что я допрашиваю тебя с пристрастием.
Все это Геррель сказал легко, со смешком в голосе, да и обращался как будто по большей части к Маркусу. Зилла попыталась перехватить его взгляд, но оказалось, что это очень трудно. Геррель в основном смотрел в макушку Маркуса.
— Он говорил мне… ну, Фи… Амфетрон, что у него нет вообще никаких дарований, — произнесла Зилла. — Его родственники считают, что он выродок.
Говорить о Фило такие унизительные вещи было скверно, но иначе ему было не помочь. Пусть Марсения решит, что от него мало толку, и не станет искать его слишком усердно, — может, тогда ему удастся спастись. Зилла очень хотела придумать, как помочь Джошу.
