— Тебе надо по ручью. Там крутая стена, но есть проход:
шумит водопад! За ним не услышат.
Он говорил безнадежным голосом, ибо калика уже умирал, а
опуститься по отвесной стене — труднейшее дело даже для здорового, полного сил
горца. Днем, а не при свете луны, когда не видишь собственных рук. А потом еще
одолеть ревущий поток, где ледяная вода как зверь прыгает через завалы, несет
стволы деревьев, трупы животных, тащит огромные камни!
Калика с огромным трудом поднялся, пошатнулся, голос был
изломан болью:
— Да... здесь отыщут...
Он шагнул мимо Томаса, огромная рука обрушилась откуда-то из
звездного неба, грубо ухватила рыцаря за пояс. Тот вскрикнул, взлетел в
воздух, с размаха ударился о твердое. Эта твердь качнулась,
мимо Томаса поплыли камни в стене. Он наконец понял, что лежит не на скале, а
на плече калики.
— Безумец, — вскрикнул он шепотом, — ты не
сможешь спуститься!
Дыхание калики стало чаще, надсаднее. Томас пытался
расслабиться, чтобы не так прыгать на твердом горячем плече. Калика все ускорял
бег, спешил выйти за освещенное луной пространство.
Рев водопада становился громче, грознее. На краю каменного
обрыва калика рухнул на колени, Томас беззвучно соскользнул на землю,
хрястнулся головой о камень, сцепил зубы — отвык без стального шлема. Снизу шел
неумолчный рев, грохот, тянуло холодом, окутывало водяной пылью.
Калика сполз за край, повис на руках, приподнялся, нащупав
ногой опору, потянулся за Томасом. Рыцарь пытался отодвинуться, но сильная рука
затащила на плечи, и Томас застыл, как червяк в коконе, страшась неосторожным
движением столкнуть себя и калику в бездну.
От выглянувшей из-за крохотного облачка луны посветлело,
Томас бросил взгляд вниз, едва не вывернулся от ужаса. Калика карабкается как
муха по отвесной стене, чудом отыскивая для рук и ног мельчайшие выступы и
трещинки. Томас висит, глядя в бездну, на высоте десятиповерхового дворца.
Далеко внизу между острых камней несется водяной поток, плюется пеной, с
грохотом волочит огромные камни. Из воды торчат блестящие гладкие спины,
отполированные водой. Даже если сорваться, то пока долетишь — рассыпешься от
ужаса!
Калика надсадно дышал, по спине струилась кровь, явно
держится из последних сил, вот-вот пальцы ослабеют, отлепятся от ровной
каменной стены, и вдвоем начнут долгое падение, которое продлится всю
оставшуюся жизнь!
Томас попытался осторожно сползти с плеча калики, решив
упасть один, пусть хоть отважный друг уцелеет... если Пречистая поможет. Стало
страшно, но чем больший ужас заползал в душу, тем старательнее сдвигался с
крутого плеча, стремясь соскользнуть так, чтобы калика не сорвался вместе с
ним.
Внезапно он ощутил, что калика вдел руку до самого плеча под
его цепь. Теперь сорвутся оба! — и Томас, скрипя зубами и проклиная
самоотверженность северного варвара из Скифии, попытался заползти ближе к шее,
чтобы распределить тяжесть на оба плеча.
— Ангелы тебя забери, — прошептал он, как
разъяренная змея, ему в ухо, — с твоим благородством! Мы, рыцари, умеем
умирать без крика...
Калика начал хрипло постанывать сквозь стиснутые зубы. Томас
плотно зажмурился, каждой жилкой чуя жуткие зубы торчащих камней на дне ущелья.
Он решил не раскрывать глаз: сорвутся так сорвутся — уже сто раз успел помереть
от ужаса, куда же больше?
Его стукнуло спиной, прижало к твердому. В ушах гремел
водопад, почти заглушая громовое дыхание калики, хрипы и клекот в его груди, их
обдало густой водяной пылью, Томас поспешно раскрыл глаза, увидел в мертвенном
свете луны искаженное страданием лицо калики, его бескровные губы,
заострившийся нос. Они задержались на крохотном каменном уступе, до воды всего
две-три сажени. Волны с плеском и грохотом разбивались о камни, в воздухе висел
водяной туман, а калика шатался у самого края, глаза закрыл, но руку простер
над краем уступчика, не давая Томасу вывалиться в бурлящий поток.
Внезапно его глаза начали закрываться. Он всхлипнул, упал на
колени, затем повалился на бок. Томас поспешно цапнул скованными руками за край
волчьей шкуры, удержал на каменном выступе. Калика со стоном перевернулся, с
закрытыми глазами что-то щупал, хлопал ладонью. Томас замер, когда калика
выдрал из щели темный мохнатый комок и сунул в рот, поспешно перехватил за
руку, но калика уже с усилием жевал, глотнул, и снова Томас видел, с каким
трудом кадык пошел по горлу.
Внезапно далеко вверху раздался яростный крик. Что-то с
шумом пронеслось мимо, ударилось о камни внизу. Томас запрокинул голову, но
сверху нависал скальный козырек. У его ног ползал калика, обеими руками что-то
сгребал, совал в карман, а челюсти беспрерывно двигались, глаза выпучились как у
безумного, по губам текла слюна.
— Сэр калика... — позвал Томас дрогнувшим голосом.
Олег мотнул головой, он все еще шлепал ладонями по каменной
стене, шарил в темных щелях. Томас наконец рассмотрел, что калика хватает мох,
выросший в щелях между камнями — мохнатый, отвратительный, гадостный, как спина
утонувшей крысы.
Мимо пронеслись тяжелые камни, столбы брызг поднялись до их
уступа. Олег встал, цепляясь за стену, молча обхватил Томаса поперек туловища и
бросил, подсев, себе на плечо. Томас завизжал в ужасе:
— Сэр калика! Если у тебя сохранились силы... спасайся
сам! Авось, как ты говоришь, случится чудо, ты выживешь. А меня уже никто не
спасет.
Олег шел по уступу, царапая Томасом по стене, пока уступ не
сузился настолько, что калика снова прилип к каменной поверхности, пополз
цепляясь за малейшие неровности, Томас уже сто раз умер, но когда брызги начали
достигать его ног, он замер, попытался инстинктивно поджать ноги, но снова
заставил себя расслабиться, висеть как мешок с песком, ибо калика застонал от его
ерзанья, и Томас от стыда до крови закусил губу — спина калики на ощупь мокрая,
липкая, но промочили ее не брызги водопада!
Внезапно Олег соскользнул с камня. У Томаса кровь застыла в
жилах, их с головой окатил ревущий поток, клочья пены застряли в красных
волосах калики. Томас долгие мучительные мгновения ждал гибели, но вода неслась
мимо, и он наконец увидел, что калику заклинило между двух валунов, —
значит, не сорвался с уступа, а спрыгнул по своей воле. Воды до колен, однако
брызги и пена летели выше головы. Томас застонал, снова возжелал красиво
погибнуть, забыв, что он не на боевом коне несется в рыцарскую атаку, а красиво
погибнуть со связанными руками и ногами трудновато. Олег, придерживая рыцаря
как бревно на плече, с трудом вскарабкался на гладкий камень, измерил взглядом
расстояние, прыгнул, и Томас невольно распахнул глаза, увидел пенистые потоки
между торчащими поперек горной речки камнями. От грохота трещало в ушах,
ледяная пена, как клей, залепляла глаза и рот... а смертельно раненный калика
тяжело скакал с мокрого камня на камень, поскальзывался — камни похожи на
гигантские мокрые яйца — но удерживался каким-то чудом, снова прыгал, с каждым
прыжком хрипел страшнее, пальцы слабели. Томас уже видел щель между порогами,
где вконец ослабевший калика наверняка выпустит непосильный груз — и сам
рухнет, спалив дотла жизнь за эти страшные часы!..
