— Оживаешь?.. Меня распирает... правда, я нажевался
раньше...
Рокамболь звериным чутьем ощутил неладное, закричал
обеспокоенно:
— В пыточный подвал!.. Там узнаем все.
Калику ухватили с двух сторон, повисли на плечах. Тот
внезапно взревел страшным нечеловеческим голосом, веревки затрещали, взвились
как тонкие гибкие змеи. В два огромных прыжка оказался на верхней ступени,
взмахнул кулаком, и Рокамболь, описав длинную дугу, упал на землю перед
замершими стражами и остался недвижим.
Томас напрягся, рванул цепи. Железо устояло, однако чуял
буйную мощь, рванул сильнее, и руки разлетелись в разные стороны! Торопливо
наклонился, ухватил цепь на ногах. Звонко хрустнуло, в кулаке остался конец
смятой цепи. Не останавливаясь смял насевших стражей, что пытались тащить в
подвал, кого-то стоптал, раздавил, бросился вслед за каликой. За ним с криком
кинулись остальные. Горвель понуждал коня подниматься по ступеням, подковы
скользили по гладкому мрамору, конь пугался, останавливался, пятился.
— Поздно! — закричал Олег громовым голосом.
Он ударился всем телом в белоснежную колонну. По блестящему
камню побежали трещины, колонна выгнулась в другую сторону, две-три тяжелые
глыбы выпали, как выбитые тараном, с грохотом покатились по ступеням, сбивая с
ног и калеча набегающих снизу латников.
Томас ухватился за другую колонну, потряс, подражая калике,
но мраморный столб, удерживаемый кровлей, устоял. В трех шагах Олег упал,
уворачиваясь от брошенного копья, перевернулся через голову и в прыжке
саданулся о другую колонну. Вверху послышался треск, на пол со стеклянным
звоном посыпалась цветная мозаика. Покатились тяжелые глыбы, от колонны остался
широкий каменный пень. Глыбы раскатились, сбивая с ног стражей, его тяжелая
крыша удержалась, лишь просела, оттуда уже не дождем, а цветным градом сыпались
стекляшки, мелкие камешки.
Олег с разбега прошиб третью колонну, успел добежать до
четвертой, когда страшно загремело, рядом упала тяжелая каменная плита,
брызнула мелкими обломками. Послышались крики раздавленных людей, и тут сверху
обрушилась каменная лавина.
По плечу Олега больно ударило, на него падали глыбы, плиты,
мелькали
барельефы, летящие нимфы, безголовые сатиры. Сквозь облако
искрящейся пыли и мелкой крошки видел могучую фигуру Томаса — тот хватал,
давил, отбрасывал, снова хватал. Потом туча падающих камней и рухнувшей крыши
скрыла рыцаря, Олег бросился в ту сторону, прыгая через груды мрамора, ничего
не видя в облаке пыли:
— Томас!.. Сэр Томас!.. Отзовись, сэр Томас!
Медленно посветлело, грохот утих. Олег увидел, что крыши больше
нет, солнце прожигает лучами насквозь пыльное облако, что оседает очень быстро
— мрамор! Олег закричал снова:
— Томас! Да отзовись же!
От огромного дворца остались груды развалин. Олег стоял по
пояс в белых разломанных глыбах. Как великаньи зубы торчали пеньки колонн,
огромные глыбы раскатились по зеленому двору. Облако тяжелой мраморной пыли уже
опустилось, покрыв развалины и траву во дворе серебристым налетом.
Рядом с Олегом из-под глыб пробился ручеек крови. Олег в
страхе разбросал камни, там лежали крест-накрест два стражника, оба похожие на
расплющенных колесом телеги жаб.
— Томас!.. Сэр Томас!
Слева послышался стон. Олег принялся расшвыривать глыбы,
обломки, увидел торчащие ноги. Не успел убрать последние глыбы, как вся груда
камней зашевелилась, рассыпалась, и Томас поднялся во весь рост. Глаза были
ошалелые, он покачивался, руками хватался за воздух. На запястьях звенели
обрывки цепи.
— По голове шарахнуло? — спросил Олег прямо в ухо.
— Пречистую увидел... — прошептал Томас
ошалело. — Сперва молнии сверкнули, потом звезды посыпались, затем будто
языческий бог молотом шарахнул по затылку... Сэр калика, почему все бьют по
одному и тому же месту?
— Все люди одинаковы, — пробурчал Олег. — Ваш
пророк заявил: нет в мире ни эллина, ни иудея, мол, все как доски в заборе.
Тебе надо было жевать одолень-траву, а не глотать, как голодная утка!
От ворот бежали двое воинов: все, что осталось от стражи
Рокамболя. Мечи болтались на поясах, что-то орали, глаза были вытаращены.
Передний увидел Олега и Томаса среди развалин, на бегу выдернул меч.
Олег подхватил огромный обломок, с коня размером, швырнул
навстречу воинам. Глыба тяжело ударила в землю прямо перед ним, взрыхлила
почву, подскочила и покатила дальше, задев одного стража краем, разнесла ворота
и выкатилась на дорогу. Страж остался лежать, ухватившись здоровой рукой за
поврежденное плечо, второй остановился, посмотрел на странных гостей, на
раненого друга, попятился.
Томас тяжело захромал через двор к хозяйственным
пристройкам. В конюшне испуганно ржали кони, ворота трещали. Олег выбрался из
развалин, заспешил за Томасом. В голове была странная легкость.
Томас вышиб ворота, выбрал коней. Олег осмотрел, одобрил:
рыцарь в лошадях разбирается лучше, чем в людях. Испуганных коней удерживает
легко, хотя одолень-травы сжевал самую малость, Олег остальное съел сам.
— Сэр калика, как долго действует одолень-трава?
— Солнце уже садится, — ответил Олег
тяжело. — К полуночи выветрится...
— Так мало?.. Надо успеть отнять Святой Грааль к
полуночи! Тогда можно умереть как добрым христианам.
— Я родянин, — напомнил Олег мрачно.
Они вихрем вылетели за ворота. Олегу казалось, что двигаются
словно замерзающие на морозе улитки. Томас тоже без нужды торопил испуганных
коней, что все еще не могли опомниться от страшного грохота.
Олег оглянулся на белеющую груду камней, бросил угрюмо:
— Слишком хороший могильник для твоего друга!
— Христос велел прощать, — лицемерно вздохнул
Томас. — Дьяволу долго придется раскапывать руины, прежде чем отыщет
придавленную душу негодяя... Конечно, противно брать в руки, но надо же тащить
в ад.
— Пусть сразу в суму, — посоветовал Олег.
Глава 10
Солнце до половины опустилось за горизонт, когда дорога
вывела их на холм. Откуда увидели высокий массивный замок, тот возвышался на
холме, явно насыпанном для этой цели. Вокруг вздымалась каменная стена, перед
ней тянулся ров с водой. Через ров переброшен широкий подъемный мост, в
заходящем солнце блестели толстые железные цепи.
— Уверен? — спросил Томас нервно, — что чашу
отвезли туда?
— Другого замка поблизости нет, — ответил Олег без
особой убежденности в голосе. — Да и обереги говорят, что твоя чаша там.
Томас покосился на калику. В лохмотьях, избитый и
измученный, он все же ухитрился сохранить обереги. Впрочем, наемники Коршуна
щупали их, он видел, но не польстились на деревянное ожерелье, вырезанное к
тому же грубо, неумело.
