Воздух засвистел вокруг Томаса. Они падали в жутком ветре и
криках перепуганных птиц. Томас уже похолодел, умер, видел место на камнях, где
ляпнется, как болотная жаба, которую выронила в полете дура-цапля, только
доспехи звякнут... Но внезапно его так прижало к костяной плите, что глаза на
лоб полезли, он отяжелел, челюсть отвисла (вдруг представил, каким будет в
семьдесят лет), упал на спину дракона. Ветер перестал свистеть в ушах, Томас
услышал другой звук: мощные и широкие хлопки по воздуху, словно в шторм бился
под ветром корабельный парус. Томас закрыл глаза и горячо взмолился Пречистой
Деве, чтобы полотно не лопнуло, ибо потеря паруса почти всегда гибельна для
моряков...
Его распластало по костяной плите, — потертой,
исцарапанной, побелевшей под дождями, ветром, снегами, но вдруг хлопки
прекратились, как отрезало. Тяжесть исчезла, негромкий голос над ухом произнес:
— Взгляни...
Спереди, справа и слева, даже сзади было синее небо. Томас
непонимающе смотрел на белую гору ваты, что плыла в полумиле слева, вдруг в
страхе понял, что никакая не вата, а облако! Повернул голову, справа тянулась
целая россыпь облаков, а далеко внизу торчали скалистые горы, виднелись
тоненькие ленточки дорог, крохотные рощи, похожие на кустики травы, а еще
дальше тянулась пугающе ровная и безлюдная степь!
С боков дракона простирались огромные кожистые паруса,
толстая кожа натянулась на перемычках, как на боевых барабанах. Летящий дракон
был похож на огромную старую ящерицу с крыльями летучей мыши. Томас видел такую
в дальних странствиях: ящерка сигала с дерева на дерево, распустив кожистые
крылья с боков, только та ящерка была с голубя, а летящий дракон напоминал
летящий амбар богатого сеньора.
Олег озабоченно потыкал кинжалом, выбирая уязвимое место,
сказал нехотя:
— Воробьи часто хлопают крыльями, а чем крупнее птица,
тем чаще парит... Орел машет редко.
Орлы, подумал Томас зажато, для этого дракона что мухи для
ласточек. При его весе и громадных крыльях он в несколько взмахов набирает
высоту, а потом полдня парит, растопырив крылья!
— Мы полетим туда, куда надо нам? — спросил он
дрожащим голосом. — Или куда захочет дракон?
Олег пожал плечами, он внимательно изучал зазоры между
костяными плитами на загривке и шее дракона. Ветер трепал волосы, но зеленые
глаза волхва смотрели пристально, серьезно.
— Раньше на них гонки устраивали... Поединки!.. Но
пришли новые боги...
Вдруг он страшно вскрикнул. Лицо стало белым как мел, он
опрокинулся навзничь, его передернуло в конвульсиях, затрясся, глаза стали
безумными. Он с криком прыгнул с дракона, но веревки удержали. Калика захрипел,
зубы обнажились как у зверя. Он стал торопливо развязывать.
Томас ухватил за руку:
— Сэр калика!.. Сэр калика!..
Калика отшвырнул его с рычанием. Он уже развязал два узла,
оставался последний. Томас ухватил друга обеими руками, прижал к груди,
закричал с отчаянием:
— Сэр калика!.. Что стряслось?.. Что с тобой?
Калика молча вырывался, рычал, изо рта летела пена, глаза
стали безумными. Он снова попытался прыгнуть вниз, но узел удержал, тогда он с
рычанием принялся дергать за концы. Томас, видя и свою погибель, ухватил
поперек туловища, повалил, прижал к костяным пластинам, крича в лицо:
— Сэр калика!.. Что с тобой?.. Скажи, что делать?
В безумных глазах на миг блеснуло что-то человеческое. Губы
дрогнули, Томас услышал шепот:
— Семеро...
Он зарычал, забился, с силой оттолкнул Томаса, едва не
вывихнув ему плечо. Томас отшатнулся, пальцы калики впились в последний узел.
Сцепив зубы, Томас вытащил меч, занес над головой и обрушил плашмя на затылок
калики. Тот без звука упал лицом в щель между костяными пластинами. Томас
быстро связал друга, закрутив руки за спиной, чтобы не достал зубами, так же
туго привязал ноги к гребню и торчащим шипам на спине.
Калика очнулся, затрепыхался, А Томас отодвинулся со вздохом
облегчения. Дракон дважды ударил крыльями, Томаса распластало лицом вниз, но
тут же с громким треском и шорохом растопырились кожистые паруса, и все снова
застыло. Желудок Томаса стоял в горле, от ужаса заледенели ноги. Он боязливо
оглянулся на калику, тот рычал и дергался в путах. Гребень угрожающе
потрескивал, грозя перетереть веревку. Томас дотянулся до калики, привязал еще
ремешок, прикрутив калику вдоль спины, чтобы тот не мог упираться ногами: сила
у калики чудовищная, порвет любые веревки, силы бесноватому дает сам дьявол!
Внезапно он ощутил, что солнце светит ему в правую щеку,
хотя вначале освещало левую. Дракон незаметно свернул, ему что, Крижина не
ждет, парит, высматривая стадо тучных коров, дабы с ревом обрушиться с неба,
пожрать, кого ухватит, пастуха огнем сжечь, если растяпа убежать не успеет.
— Сэр калика, — позвал он дрожащим голосом. —
Олег!.. Дорогой друг!
Калика ронял слюну, его корчило, перекашивало, он жутко
скрипел зубами и колотился о драконью спину. Томас стиснул зубы, старался не
опускать взор, ибо под белым как у жабы брюхом дракона простирается жуткая
пустота, ровная степь проплывает в двух-трех милях внизу!
Он вытащил меч, неловко вставил в щель между плитами,
задержал дыхание. Дракон сделал полный круг, не шевеля крыльями, только чуть
покачивался в теплых восходящих потоках. Томас осторожно надавил на рукоять,
готовый в любой момент выдернуть, отпрянуть. Дракон все лениво парил в чистом
летнем воздухе, свободном от пыли и назойливых мух, даже облака проплывали под
самым брюхом, такие же белые.
Меч застрял то ли среди хрящей, то ли там еще были костяшки,
и Томас помучившись, перенес меч на пластинку ближе к шее, где калика вгонял
кинжал. Пришлось перевязывать веревки, а на холодном ветру, когда дракон вдруг
без предупреждения начинал бить крыльями, стремительно прыгая в небо, пальцы
стыли, а на глаза наворачивались слезы.
Когда он вставил острие меча в узкую щель между костяными
глыбами, уже потертыми, со сбитыми краями, дракон вдруг повернул голову,
внимательно посмотрел на Томаса. У рыцаря руки похолодели, и пальцы разжались
сами собой. К счастью, рукоять меча заблаговременно привязал ремешком к кисти,
не потерял. Глаза дракона медленно наливались кровью, дыхание из ноздрей пыхало
чаще, Томас в ужасе сообразил, что дракон в полете достанет ужасной пастью хоть
до спины, хоть до кончика хвоста — не скроешься!
Дракон оглянулся снова. Пасть открылась, потянулся к Томасу,
жутко изогнув шею и скрежеща костяными чешуйками. Томас в панике попятился,
веревки натянулись, не давая сдвинуться с места. На Томаса пахнуло смрадным
жаром, будто в огромной печи подгорали жирные туши...
Он беспомощно щупал меч, пальцы наткнулись на что-то
мохнатое. Он дернул, сорвал веревку, швырнул узел в закрывшую полнеба пасть.
Шкура с завернутыми внутри ломтями мяса ляпнулась прямо на язык дракону. Зверь
захлопнул челюсти, тяжело сдвинул ими направо, потом налево, нехотя вытянулся,
как утка в полете, лениво парил, растопырив огромные крылья, которыми легко мог
бы накрыть крестьянское поле.
