Зверь взревел страшно, повернулся к всаднику. Он был
огромный, приземистый и несокрушимый как египетская пирамида. Конь и всадник
выглядели крохотными, солнце слепило Томасу глаза, ему показалось, что
разглядел юношеское лицо под опущенным забралом. Сияние быстро перемещалось
вместе со всадником, а зверь был окружен мраком. Над ним носились кругами,
зловеще каркая и хлопая крыльями, черные вороны, бесшумно прочерчивали воздух
немыслимо крупные летучие мыши и летучие хорты.
Зверь качнулся вперед, хватая огромными лапами налетающего
всадника, Томас закусил губу, а калика громко матерился — таинственный рыцарь
несся как стрела, напролом... Зверь взревел торжествующе, но всадник на долю
секунды проскочил раньше сомкнувшихся с каменным грохотом огромных ладоней,
копье со страшной силой вонзилось в левую часть груди.
Томасу на миг показалось, что копье разлетится вдребезги,
как не раз случалось на рыцарских турнирах, грудь зверя как скала, но копье
проломило кости и погрузилось почти до самой рукояти. Из раны фонтаном брызнула
темная, почти черная кровь, зашипела, исходя ядовитым паром. Зверь запрокинул
голову, взревел так страшно, что Томас упал на колени и сдавил ладонями уши.
Таинственный рыцарь должен был оставить копье, чтобы
избежать огромных лап, что слепо рассекали воздух, конь присел на хвост, хрипел
в страхе, пятился. Рыцарь, однако, с силой дернул копье, конь пятился, оглушенный
ревом, копье с чмоканьем вышло из раны — окровавленное, дымящееся, будто
побывало в адском пламени.
Умело работая поводьями и шпорами, рыцарь заставил коня
пятиться, пока не оказался от зверя на расстоянии трех десятков шагов. Зверь
шатался, ревел, сотрясая землю и небо. Кровь хлестала из раны струей толщиной с
бревно. Камни чернели, дымились, полыхали язычки темно-красного огня. Наконец
чудовище застыло, наполовину скрытое дымом и с грохотом рухнуло, едва не
дотянувшись вытянутыми лапами до коня с незнакомцем.
Облако проглотило умирающего зверя-бога, слышен был
затихающий рев, стоны, скрежет когтей по камням, а когда налетевший порыв ветра
смел дымное облако, разметал клочья, на земле лишь чернели обугленные валуны.
Всадник поднял копье, отсалютовал Томасу. Забрало было
по-прежнему опущено, но через плотную решетку струился чистый неземной свет,
настолько чистый, что сердце Томаса забилось часто, с истерическими всхлипами.
Он с трудом удержался от желания благоговейно опуститься на колени. Вместо этого
он вскинул меч и, держа его вертикально, приложил рукоять ко лбу, затем
поочередно к плечам — левому и правому, и наконец к животу.
Таинственный всадник повернул коня и пустил вскачь. Олег
смотрел в великом изумлении, все еще не придя в себя от внезапного появления
незнакомца, чудесного спасения от бога-зверя.
Всадник и его конь, Олег видел отчетливо, растаяли в воздухе
на четвертом прыжке. Томас сунул меч в ножны, благочестиво перекрестился уже
щепоткой:
— Удостоился!.. Как сэр Арагорн...
Олег озадаченно смотрел вслед исчезнувшей богородице. А с
кем же она ребенка оставила? Если с Николой, тот унянчит дитятку, что и не
пикнет. Да и другие праведники не шибко умелые с детьми, видно по рожам.
— Верных рыцарей раз-два и обчелся, — сказал он
понимающе. — Если каждому кидается на помощь!
— Дурень ты, — сказал Томас с
превосходством. — Майорат! Сюзерен, приняв клятву верности вассала, в свою
очередь клянется его защищать!
— Ах ты, хитрюга... Зачем меч сунул в ножны? Бегом, а
то уже не успеваем!
Их ноги звонко простучали по оплавленной земле, что
покрылась горячей каменной коркой. В одном месте на краю темного пятна
хрустнуло, Томас едва не растянулся — нога провалилась, проломив, как тонкий
лед, корочку. Олег вбежал в зияющий зев, меч держал наготове, и Томас тоже
несся с обнаженным оружием — в душе вспыхнула надежда вернуть чашу, если
Тайный... или Тайная, не переправили в свои сокровищницы. Куда-нибудь в ад,
понятно.
Расщелина сузилась, сомкнулась наверху, а под ногами был
ровный пол, усеянный скатившимися со стен камнями от кулака до барана размером.
Быстро темнело, когда Томас оглянулся, сзади оставалась светлая щель, там
блистало солнце, а спереди пахло гнилью, тленом, перепрелыми листьями,
сладковатым запахом разлагающегося мяса.
Олег оглянулся, заорал бешено:
— Быстрее! Подбери зад!
Томас обиженно понесся как лось, сшибая со стен камни
железными плечами, перепрыгивая через валуны, но все не мог догнать калику, тот
мчался, как выпущенная могучей рукой стрела из составного лука. Томас
запыхался, разогрелся, начал хватать ртом воздух, захлебываясь жаром, и тут ход
изогнулся, под ногами затрещали человеческие и звериные кости.
Ворвались в объемную пещеру — с высоким сводом, там свисали
длинные сосульки, унылые и мертвенно-бледные. Посреди пещеры темное озеро, пахло
затхлым, со стен опускались длинные серо-седые космы мха, влажно блестела
плесень, а стены покрыты гладкой слизью.
Томас услышал, как в груди калики сипит и свистит, словно
там раздувают кузнечные мехи, но калика угрюмо буркнул, перехватив сочувствующий
взгляд:
— Себя послушай!.. Даже собаки гавкают.
Томас дышал часто, глубоко, стараясь стряхнуть обморочное
состояние. Руки тряслись, мокрая рукоять выскальзывала из негнущихся пальцев.
Олег быстро повернулся к темнеющему ходу, из которого выбежали — оттуда слабо
доносились голоса, топот, лязг железа, а гадостный запах стал мощнее. Томас
видел, как друг люто потряс кулаками, затем внезапно успокоился, насторожился.
Земля дрогнула, издалека донесся глухой удар. Сильно дохнуло
зловонием, грохот стал тише, слышно было, как укладываются скатившиеся сверху
камни.
— Обвал? — спросил Томас, похолодев.
— Завалило, — ответил Олег со странным
удовлетворением. Грудь часто вздымалась, налитые кровью глаза смотрели остро, с
бешенством. — Никто не выберется!
— А мы? — прошептал Томас.
— Авось, сэр Томас... Если бог не выдаст, враг не
съест.
Он сплюнул на каменный пол серый комок пыли, растер
подошвой. Лицо его было перекошено, Томас вдруг со страхом понял, что впервые
видит смиренного и вроде бы даже сонного калику в ярости.
— Я устал драться, — сказал Томас. — Домой
бы...
— Уже? А я только-только начал расходиться! Мы,
русские, запрягаем медленно.
Он вдруг посмотрел наверх, ухватил Томаса за руку, резко
дернул. Томас упал, его протащило, что-то грохнуло, в глаза брызнуло осколками
камня. На том месте, где только что стоял, лежала огромная каменная сосулька,
сорвавшаяся с потолка, размером с боевого коня.
Олег помог быстро встать, потащил по краешку озера вдоль изогнутой
стены. Из темной воды высовывались странные круглые головы, белесая шерсть
уныло обвисала, круглые лягушачьи глаза провожали бегущих людей немигающими
глазами. Однажды к Томасу протянулись мокрые руки, между пальцами топорщилась
тонкая перепонка, как у гуся, но на пальцах зловеще загибались длинные когти.
Он вскрикнул, обогнал Олега.
