В трех десятках шагов катался страшный клубок, слышался рев,
хруст, треск, хриплое дыхание. Томас заспешил к ним, не замечая, что опирается
на меч как на клюку, а правую ногу волочит.
Рев становился все глуше, перешел в сип. Чудовищный клубок
развернулся, голова зверя с тяжелым костяным стуком упала на пол, он лежал
кверху брюхом, передними лапами ухватил себя за покрытое кровью лицо, задние
судорожно дергались, царапали пол. В горле дракона зияли две глубокие раны.
Калика, если этот человек был каликой, сидел на груди дракона, весь
забрызганный кровью.
Томас поспешно отвернулся. Живот зверя разодран, как гнилое
полотно, сквозь широкую рану торчат два ребра, булькает слизь, огромная, как
валун, печень дергалась, пыталась жить, но голова будто приклеилась к полу, не
двигалась. Томас на всякий случай держал меч готовым для удара, придвинулся,
увидел торчащие сквозь разорванную кожу острые шейные позвонки — безжалостно
сплющенные, сломанные. Огромная, будто скала, голова держалась только на жилах.
Олег поднялся во весь рост: залитый кровью дракона,
свирепый, и Томаса осыпало морозом — калика показался страшнее, чем убитый
зверь.
— Олег, — проговорил он дрожащем голосом, —
неужто люди будут такими?
Перекошенное звериной судорогой лицо калики медленно
разгладилось, словно на вздыбленные штормом волны выплеснули бочку масла.
Горящие бешенством глаза еще сверкали, как две окровавленные звезды, но страшно
вздутые мышцы опустились, разгладились. Он сказал жутким нечеловеческим
голосом:
— Могут стать и такими...
Он прыгнул с огромной туши, кровь капала изо рта, с
отвращением вытер губы тыльной стороной ладони. Грудь мощно поднялась еще раз,
опала, глаза утратили кровавый блеск. Сказал уже обычным, только смертельно
усталым тоном:
— Люди могут быть всякими... но станут такими, какими
их сделаем мы.
В темном боковом ходе Олег сразу замедлил шаг:
— Налево!.. Там два стража. Сэр Томас, надо обойтись
без рыцарских штук, вызова на турнир...
— Понимаю, — прервал Томас. — С тобой я давно
скиф, даже рус. Без шума их, да? Как простое сословие?
— Как разбойников, — буркнул Олег.
Томас едва видел силуэт Олега в почти кромешной тьме: далеко
за поворотом горел факел, слабые отблески отражались в кристаллах гранита.
Прямо на полу под факелом сидели два стража, упираясь спинами в стену,
обнаженные мечи держали между колен, похоже, дремали.
Томас старался шагать в своих доспехах так же бесшумно, как
босой и вообще голый калика, но коридор наполнился лязганьем, грохотом, звоном,
словно зверь успешно размазал их по стенам и возвращался обратно. Стражи
поспешно поднялись. Один спросил громко, нарочито бодро, показывая, что они и
не помышляли спать:
— Ваша Мощь, преступники схвачены?
— Только один, — ответил Томас грубым
голосом. — Он кивнул на Олега. — Второй где-то прячется.
— Найдем! — заверил страж подобострастно. —
Все выходы запечатаны. Комар не вылетит, муравей не выползет. А какой из них
убе...
Он поднял факел выше, освещая приближающегося Томаса, глаза
распахнулись, рот раскрылся для крика. Олег метнул приготовленный камень, зубы
сухо хрястнули, страж откинулся на стену, глотая вбитый в глотку крик вместе с
окровавленными зубами и камнем. Второй поднял меч, но не для нападения, он явно
собирался ударить в железную дверь, вызывая то ли добавочную стражу, то ли еще
что-то пострашнее. Томас, видя что не поспевает, метнул двуручный меч как
копье. Страж всхлипнул, дернулся: меч пробил его чуть ниже горла. Он сполз по
стене, оставляя красный след — между лопаток высунулся широкий стальной кончик.
Пока Томас выдергивал меч и тщательно вытирал, Олег быстро
раздел стража, который покрупнее, натянул его одежду, став снова прежним
каликой, какого Томас знал, казалось, всю жизнь. Правда, теперь калика шел со
стиснутыми челюстями, косточки на кулаках побелели, а глаза сузились, как у
рыси перед опасным прыжком.
— Хочешь вернуть чашу? — спросил он внезапно.
— Как спасти душу! — вырвалось у Томаса.
— Она за дверью. Чаша, имею в виду.
— Душа тоже...
Олег отступил на шаг, взглянул на дверь исподлобья, ринулся,
выставив плечо. В момент удара вокруг калики блеснуло короткое пламя, засовы и
запоры лопнули, створки распахнулись, будто великан ударил ногой в двери
собачьей будки.
В помещении, куда ворвались, взвилась пыль и синий дым.
Томас, не давая опомниться, ринулся на двух огромных воинов, что тут же
схватились за сабли, ничуть не растерявшись.
Олег прыгнул на Исфагана, он никогда не видел его раньше, но
знал о нем достаточно, чтобы сразу вцепиться в горло. Повалившись на пол,
каменная пещера вздрогнула. Запахло горелым камнем, стало жарко, как в
аравийской пустыне. Томас, используя внезапный натиск, прижал противников к
стене, двумя страшными ударами рассек у одного щит, другого оглушил ударом по
шлему. Первый выскользнул под рукой, Томас свирепо обрушил меч на оглушенного
и, не взглянув на падающее тело, быстро развернулся к другому, успел парировать
сверкающую саблю, по-волчьи оскалился и начал теснить в угол.
Олег и Исфаган катались по всей пещере, душили друг друга в
объятиях. От обоих шел жар, доспехи Томаса накалились, он стал хватать ртом
горячий воздух, а рукоять меча жгла пальцы. Оставшийся воин тоже зло скалил
зубы, он взмок, смотрел затравленно. Не переставая сражаться, он бросал быстрые
взгляды на катающихся посреди комнаты калику и своего хозяина, словно ждал
помощи. Томас из последних сил насел с тяжелыми ударами, сделал обманное
движение, подставил руку под сверкающую саблю — лезвие со звоном отскочило от
стальной пластины, тут же другой рукой обрушил меч.
С пола, где катались сцепившиеся, хрипело, трещало, звонко
лопались, как в печи, камешки под телами калики и хозяина. Внезапно стены
пещеры с гулким грохотом дрогнули, через серый пол пробежала черная трещина.
Маги поднимались на колени, снова вцеплялись друг другу в шеи, били кулаками и
осатанело хрипели, задыхаясь от ненависти. Трещина раздвигалась, из глубины
пахнуло жаром. Вылетело облако дыма, следом выметнулся оранжевый язычок огня,
спрятался, следом вылетели красные искры, похожие на крупных мух. Олег и хозяин
перекатились через трещину, а когда кувыркались обратно, оба застряли в
расширяющемся провале. Томас, тяжело дыша и шатаясь от схватки в диком жару, от
которого пот заливал глаза и тут же высыхал, стягивая лицо соленой коркой,
поспешно шагнул к противникам, протянул руку, пытаясь ухватить Олега и оттащить
от опасности, но в лицо полыхнуло страшным жаром, затрещали брови и ресницы. Он
прикрыл лицо ладонью, выставил другую руку, слепо шаря в воздухе, наклонился к
полу...
Пальцы ожгло, едва не закричал. Грохнуло, в уши ударил сухой
треск. Он на миг отодвинул ладонь от глаз, отпрянул.
