Горвель повернулся и побежал в гору. Трое мародеров
соскочили с коней, бросились следом, падая на крутизне и цепляясь за камни.
Горвель карабкался быстро, несмотря на доспехи. Лишь однажды его догнал самый
проворный, но Горвель явно услышал хриплое дыхание, вовремя упал, быстро махнул
мечом над землей, и мародер страшно закричал: острие кривого меча разрубило
колени.
Задыхаясь, Горвель карабкался, цепляясь за камни и траву,
прямо на сидящего Томаса. Олег поднял нож и, когда Горвель был уже в трех
шагах, с силой метнул. Горвель не успел отшатнуться, глаза его расширились в
смертельном страхе, однако нож просвистел рядом, едва не срубив ухо. Сзади
раздался хриплый вопль. Горвель быстро обернулся, вскинул меч, но догнавший его
мародер уже оседал на землю с оскаленными в беззвучном крике зубами — из горла
торчала рукоять ножа. Горвель угрюмо покосился на калику, поколебавшись,
выдернул нож из убитого мародера и швырнул Олегу:
— Благодарю, не ожидал.
Олег на лету поймал нож, сунул в чехол:
— Пока что мы в одной лодке.
Томас скривился, как от приступа боли, а Горвель сказал
поспешно:
— Я всегда чтил паломников за мудрость!
Он повернулся к Олегу спиной, выказывая доверие. Олег быстро
натянул тетиву, достал из колчана кончиками пальцев стрелу. Мародеры
карабкались медленно, спотыкались, падали. Когда приблизились шагов на
тридцать, Олег быстро и точно всадил стрелы в четверых, после чего остальные с
руганью попадали за камни.
— Прекрасные выстрелы! — восхитился
Горвель. — Я всегда был за оснащение нашего войска лучниками. Цивилизация
вытесняет устаревшие нормы морали...
— Бесчестное оружие! — возразил Томас. Он переждал
приступ боли, выдавил. — Трус может убить отважного, слабый — сильного.
Культура против...
Горвель усмехнулся, но смолчал, исподлобья следил за
рыцарем. Томас начал подниматься, Олег подал меч, рыцарь оперся на крестообразную
рукоять, встал, пошатываясь, на ноги. Один из разбойников высунулся,
намереваясь перебежать в другое укрытие, Олег мгновенно щелкнул тетивой. В
левой стороне груди мародера расцвело белое перо, он взмахнул руками, грохнулся
навзничь и покатился вниз.
Горвель пощелкал языком:
— Восхитительно. Главное — нанести врагу урон. Честно
или нечестно — забудется. Победителей не судят. На войне подлых приемов нет.
Все средства хороши, что ведут к победе. Закон цивилизации!
Томас вспыхнул, выпрямился, хотя и с великим усилием, но
Олег остановил его вскинутой ладонью:
— Цивилизация против культуры — это надолго. Армагеддон
увидят наши правнуки, а нам решать задачи проще. Сколько у нас воды?
— У меня два бурдюка с водой, — сказал
Горвель. — На коне.
Томас скривил губы:
— Журавль в небе ближе!
Сзади из-за камней, где укрывались от стрел мародеры,
донесся возглас. Один из мародеров махал белым платком. Олег поднял руку,
показывая, что оружия в ней нет, и человек закричал:
— Эй, благородные рыцари!.. Мы знаем вашу привычку
вести золотые монеты и драгоценности в поясах. Оставьте оружие, доспехи и
одежду, сами можете уходить. Мы не хазэры, нам не нужны ваши жизни! Только
золото.
Томас молчал, прожигал ненавидящим взглядом дыры в доспехах
Горвеля. Горвель нервно двигался, бросал короткие взгляды на Томаса, калику,
мародеров, разделяя между ними внимание.
— Откуда видно, — крикнул Олег громко, — что
вам достаточно?
Томас прошептал возмущенно:
— Сэр калика, как ты можешь!
Горвель прервал бесцеремонно:
— Военная хитрость, дурак. Продолжай, сэр... как тебя.
Торгуйся дальше!
Мародер прокричал:
— Вам не устоять, когда мы пойдем все. Нас двенадцать
человек... Одиннадцать, мы все — бывшие латники крестового похода!
— Двенадцать или одиннадцать? — прокричал Олег.
— Одиннадцать, — ответил мародер зло, — мы не
вшивые разбойники, что впервые взяли ножи и вышли на дорогу, мы прошли с боями
Киликию, Палестину, брали штурмом сарацинские города!
— Нам надо посоветоваться, — ответил Олег.
Мародер опустился за камни. Олег повернулся к Томасу и Горвелю:
— Что будем делать?
Томас сказал с достоинством мужественным хрипловатым
голосом:
— Нападем на них, сбросим к подножию и вытряхнем их
души!
— Достойный ответ! — изрек Олег восхищенно. —
Благородный, блистательный! Рыцарство во всей красе. Теперь хорошо бы услышать
что-то иное. Сэр Горвель?
Горвель в задумчивости расчесал пятерней огненно-красную
бороду, оглянулся на россыпь камней, за которой поблескивали шлемы мародеров:
— В этой расщелине только два удобных подхода. Любой из
них я берусь удерживать против целой армии. Они могут подбираться лишь по
одному-двое. А вы закроете другой конец.
— Менее эффектно, но более дельно, — согласился
Олег. — Однако сейчас полдень, а им нужно только дождаться ночи. В
темноте, зная где мы, взберутся повыше и закидают камнями и дротиками.
Остатки воды допили из баклажки Олега. Горвель гордо
отказался, хотя страдал от жажды не меньше Томаса, но Олег не настаивал,
последние капли влил в рот бледного рыцаря. Томас пытался вылезти из верхней
части доспехов, Олег помог снять железо, присвистнул, увидев сплошные
кровоподтеки. Томас застонал, когда Олег ухватил огромными ручищами, начал
вправлять суставы, костоправить, разминать застоявшуюся кровь. По лицу бедного англа
катились крупные капли пота, глаза страшно закатывались.
Когда Олег наконец отпустил, Томас, бледный, как смерть,
встал на ноги, присел, пробуя мышцы.
— Сэр калика, — сказал он сдавленным
голосом, — вы лучший лекарь, каких производил свет!.. Кости горят как в
аду, где уготовано место для подлого сэра Горвеля, но грешное тело держат!.. А
рука не роняет меч.
Горвель сидел в сторонке, угрюмо зыркал из-под кустистых
бровей. В глазах его то появлялось, то исчезало странное выражение, которое
Олег назвал бы сочувствием.
— Вовремя. Скоро пригодится, — бросил он ровным
голосом.
— Мы сотрем в пыль мародеров, — пообещал
Томас. — Потом я убью тебя, подлый вор, обесчестивший рыцарское звание!
Горвель иронически поклонился, но меч из рук не выпустил.
Солнце опускалось за горизонт, мародеры выглядывали из-за камней, двое
демонстративно точили мечи о камни, переговаривались. У подножия остался
только один, не считая двух раненых, остальные неспешно
карабкались вверх, готовые к броску под покровом темноты.
Томас зло сопел, буравил Горвеля огненным взором. Его пальцы
побелели, стиснутые на рукояти меча. Горвель насторожился, подобрал под себя
ноги, готовый вскочить в любое мгновение.
