Олег поднял руку, сказал медленно:
— Возможно, скоро все мы погибнем. Подходящий момент для
правды, не так ли? Сэр Горвель, вы буквально ошарашили всех. Король вам дал в
дар, в вечное пользование обширные земли, массу сел и деревень с народцем. У
вас замок, верные вассалы, прекрасная жена, вы ждете наследника... И вдруг —
бросаете все, превращаетесь в преступника! Бежите из собственного замка. Зачем?
Почему?
Горвель с мрачной насмешкой молчал загадочно.
Олег спросил внезапно:
— Какое звание?
Горвель быстро взглянул на него, смолчал. Олег нарисовал в
воздухе перевернутую восьмерку. Глаза Горвеля расширились. Олег нарисовал
другой знак, все так же не отрывая взгляда от лица Горвеля. Тот дернулся,
стиснул меч крепче. Олег провел в воздухе черту и обвел ее кругом. Горвель
побледнел, вскочил:
— Этого... этого не может быть!
Томас ошарашенно переводил взгляд с рыжебородого рыцаря на
калику. Олег нехорошо улыбнулся:
— Значит ты всего лишь подмастерье... Но за кражу
Святого Грааля тебя бы возвели в звание мастера? Гм, могли бы перевести сразу
в...
Он замолчал на полуслове, нарисовал сложный знак. Горвель
прошептал ошеломленно:
— Кто ты?.. Откуда знаешь наши тайные знаки?
Олег нарисовал еще знак, спросил быстро:
— А это?
Горвель сказал дрогнувшим голосом:
— Это знак высших рангом. Мне недоступно... Ты — один
из гроссмейстеров?
Олег медленно покачал головой:
— Я мог бы обмануть тебя, зная эти ритуалы и тайные
знаки, заставил бы повиноваться слепо. Сэр Томас, этот человек состоит в тайной
организации, мощь которой превосходит королевскую или императорскую. Служат там
вернее, ибо служат не королю или сеньору — те всего лишь люди, — а Идее!
— Какой?
— Идее прогресса, идее цивилизации.
Горвель смотрел исподлобья, на лице его было недоверие,
сомнение, даже страх, словно еще верил — калика ведет какую-то игру, вот-вот
откроется, подаст знак, по которому он, сэр Горвель, обязан беспрекословно
повиноваться. И он повинуется, как повиновался, когда ночной гонец показал
тайный знак и велел покинуть все нажитое таким трудом, украсть чашу и во всю
прыть вести в указанное место.
— Разве это неверная идея? — спросил Горвель
прощупывающим голосом.
— Однажды Диогена спросили, почему он громко хвалил
стихи бездарного поэта. Философ ответил: за то, что все-таки пишет стихи, а не
разбойничает! В нашем разбойном мире служение любой идее лучше, чем разбой, ибо
это подразумевает иерархию ценностей, порядок, подчинение законам, а не людям.
Когда восточный деспот огнем и кровью покоряет десятки соседних королевств и
объединяет в огромную империю, то это меньшее зло, ибо прекращаются кровавые
войны между этими королевствами, дороги очищаются от разбойников, купцы
свободно перевозят товары, караванные пути становятся безопасными, а мирные
люди в деревнях не страдают от внезапных набегов... Но восточная деспотия —
зло, и европейские варварские королевства при всей грубости дают людям больше
свободы, чувства гордости, достоинства. Еще выше — служение, как я уже сказал,
не королям, даже самым благородным, а благородной идее... Но, сэр Томас, ты уже
видел, что идея цивилизации хороша лишь в сравнении с крайней дикостью!
Горвель смотрел настороженно, помалкивал, наконец спросил
неуверенно:
— А что же выше цивилизации?
— Культура, — ответил Олег.
И понял, что проиграл схватку за душу Горвеля. Лицо
рыжебородого рыцаря сразу изменилось, настороженность ушла, сменившись глубоким
и нескрываемым презрением. Плечи расслабились, он бросил короткий взгляд через
плечо, где за каменной грядой собрались мародеры, готовясь к последнему
натиску.
Томас, который непонимающе смотрел на калику, напрягся,
вскочил на ноги, забыв про избитое камнями тело, охнул. Внизу в долине, уже
покрытой сумерками, издалека мчались трое всадников. Кони роняли клочья пены,
неслись в диком страхе, всадники прильнули к гривам, не оглядывались. В
полуверсте за ними виднелась надвигающаяся масса, Олег не сразу различил в
сумерках скачущих коней, а на них — полуголых звероподобных людей с
развивающимися черными волосами.
Горвель и Томас тревожно всматривались, уже слышали грозный
стук множества сухих неподкованных копыт. Мародеры повернулись к долине. Томас
наконец подал голос:
— Сэр калика... Это и есть хазары? То есть, хазэры?
Олег, не отвечая, выдернул из ножен меч и воздел над
головой. Заходящее солнце заблистало на лезвии, яркие блики посыпались в темную
долину. Горвель с удивлением и тревогой косился на меч в руках паломника,
дивясь его величине и той легкости, с которой странный спутник сэра Томаса
размахивал грозным оружием.
У подножия холма трое всадников на полном скаку пронеслись
мимо мародера, оставленного с конями, тот растерянно завертелся, удерживая
испуганных коней, наконец догадался вскочить в седло, но лишь подобрал поводья,
как налетела визжащая орда, заблистало множество узких сабель. Несколько конных
хазэров продолжали погоню, постепенно настигали убегающих — хазарские кони
выглядели намного легче.
Олег снова повертел мечом в красных лучах заката. Передний
из всадников внезапно спрыгнул с седла, упал, перекатился через голову, быстро
вскочил и начал карабкаться вверх по склону горы. Двое спрыгнули следом,
оставили коней, побежали по косогору на четвереньках наверх, часто перебирая
руками и ногами.
Мародеры, засевшие в трех десятках шагов от расщелины с
двумя рыцарями и паломником, растерянно завертелись как вьюны на горячей
сковороде. За тремя беглецами тут же бросились в погоню, оставив коней, полуголые
дикари. Мародеры оказались на их пути, и двое, мгновенно приняв решение,
выскочили из-за укрытия и, прежде чем Олег успел бросить меч и схватить лук,
ринулись в сторону и пропали между камней — лишь загремела галька под тяжелыми
сапогами. Один из мародеров, коренастый, с оперенным шлемом и обнаженной
грудью, повернулся к расщелине, крикнул:
— Эй! Эти дьяволы захватили и наших коней?
— Жалко? — удивился Олег. — Краденные!
— Добыча, — возразил мародер.
Он оценивающе посматривал то на франков, то на блестящие от
пота тела хазэров; их пустилось в погоню за тремя беглецами десятка два,
остальные с гиком и свистом носились внизу у подножья.
— Есть идеи? — крикнул он.
— Зачем нам идеи? — ответил Олег надменно, не
давая Горвелю и Томасу открыть рот. — Вы между молотом и наковальней. Мы
сверху посмотрим, как с вас сдерут шкуры, вытащат кишки, перебьют кости...
Умирать будете очень долго, хазэры это делать умеют. И любят.
Мародер скривился в улыбке:
