Томас выругался, потряс копьем. Всадники в красных плащах
пронеслись в трех десятках шагов, а еще дальше дороги соединялись, сливаясь у
ворот Мерефы в утоптанную площадь. Томас и Олег успели рассмотреть юные лица,
дорогую одежду, запачканную кровью. Первыми пронеслись на белых, как молоко,
конях двое воинов, с обеих сторон закрывая крупными телами совсем юную девушку
с выбившимися из-под легкого покрывала золотыми волосами, на которых изумленный
Томас углядел небольшую золотую корону! За принцессой или королевой проскакали
остальные воины, создавая между златоволоской и преследователями заслон в
полторы дюжины всадников. Задний внезапно вскинул руки, мешком свалился с седла
— в спине торчала стрела, конь потащил по земле, руки бессильно волочились,
загребая пыль.
Томас круто повернулся к Олегу, крикнул в ярости:
— Стреляй! Стреляй же!..
— Это не наша война, — отрезал Олег.
— Но то враги!
— Откуда ты знаешь, кто из них прав?
— Долг рыцаря — бросаться на защиту слабого!
Благородство должно всегда становиться на сторону слабейшего!
Олег смолчал. Томас закричал громовым голосом:
— Хайль Британия!.. Если не довезу Святой Грааль,
прости и пойми меня, Пречистая Дева!
Он пришпорил коня, пустил наперерез скачущим всадникам в
мохнатых шапках. Олег в бессилии выругался, поспешно схватил лук. Томас на
бешено скачущем коне был в двух десятках шагов от звероватых всадников, когда
первая стрела пронзила переднего. Тот едва успел схватиться за рану, как в
седле подпрыгнул второй, выронил поводья, а третий упал на полном скаку вниз
головой, словно нырял в реку.
Конь под Олегом стоял неподвижно как гора, но Олег зло
ругался, стрелял намного медленнее, чем хотел. Любой русич должен держать шесть
стрел в воздухе до того, как седьмая поразит тыкву с сотни шагов. Олег мог
держать в воздухе восемь до того как девятая — или первая — срывает обручальное
кольцо, подвешенное на шелковой нити, но всадники не стояли, а неслись на
полном скаку, и Олег стрелял, стиснув зубы, страшась промахнуться: Томас уже
был в гуще схватки.
Томас всадил в противника копье, выхватил меч и ударил
второго, рассек третьего, и лишь тогда обнаружил, что во всех троих на
мгновенье раньше появились стрелы, всаженные с такой мощью, что оставались
торчать лишь кончики с белым пером. Он взревел от обиды и оскорбления, пронесся
на могучем жеребце через весь отряд, расшвыривая живых и пораженных стрелами,
пока не сшибся с задними, недосягаемыми для стрел этого чертового калики,
хладнокровного убийцы, не понимающего радость честного боя лицом к лицу, глаза
в глаза, отвагу на отвагу! Затем с ревом обрушил смертоносный меч на ближайшего
всадника, разрубил до пояса вместе с доспехами, с усилием выдернул меч,
застрявший между костями и жилами, замахнулся на следующего. Один из
противников коротко и быстро махнул саблей, ударил сбоку в шею рыцаря, а
другой, привстав на стременах, выдохнул с жутким воем, обрушил сверкающую
дамасскую саблю на голову неожиданно возникшего врага. Томас взревел, как
разъяренный медведь, отбросил щит и ухватил рукоять меча обеими руками.
Всадник слева еще держал в кулаке обломанную рукоять, не
веря глазам, глядя то на обломок сабли, то на блестящий шлем врага, где не
осталось и царапины, и длинный меч задел его незащищенного — в воздух с тупым
звуком подскочила голова и срубленная по плечо рука. Второй упрямо пытался
перерубить шею рыцаря, выщербливая лезвие дорогой сабли и раздражая Томаса
звоном в ушах, — двуручный меч разрубил его до пояса.
Олег быстро выпустил оставшиеся стрелы, дорогу усеяли трупы
и ползающие под копытами обезумевших коней раненые, но на Томаса насело пятеро
оставшихся. К счастью, кони метались по дороге и по обочине, сшибались,
испуганно ржали, трое волочили за собой запутавшихся в стременах всадников, и
все пятеро не могли насесть разом. Томас вертелся в седле, как вьюн, рубил
громадным мечом, орал, выкрикивал угрозы.
Олег хотел было остаться в стороне от драки, дождаться
конца, но двое противников Томаса что-то прокричали друг другу, оба спрятали
сабли в ножны и сняли с крюков тяжелые топоры. Оба начали заезжать к рыцарю со
спины, и Олег вынужденно пустил коня в тяжелый галоп.
Всадник с топором успел прокрасться в гущу схватки, вскинул
топор, но Олег догнал, перехватил за руку. Всадник оглянулся, побелел от боли.
Олег передавил кисть, круша кости, отпустил несчастного. Всадник закричал
что-то гортанным голосом, другой рукой выдернул из-за пазухи нож. Олег неохотно
ударил его по лицу, щедро брызнула кровь, и всадник без звука рухнул под копыта
своего коня.
Томас сразил еще двоих, четвертый нечаянно наткнулся на
Олега, тот скорбно отмахнулся, не желая, но вынужденно прерывая человеческую
жизнь, и для Томаса остался последний противник. Из панциря валил пар, Томас
дышал тяжело, а его исполинский меч поднимался медленно.
Внезапно донесся далекий топот. Олег и всадник в мохнатой
шапке разом оглянулись, а Томас, который видел через их головы, что это
возвращались всадники в красных плащах, обрушил последний победный удар.
Мертвец, разрубленный до седла, сполз с коня и тяжело шлепнулся на дорогу, уже
без того залитую кровью, заваленную трупами и стонущими ранеными.
Всадники в красных плащах остановились в десятке шагов, с
недоверием оглядывали побоище. Между ними и оставленным городом на вытоптанной
дороге лежали трупы по меньшей мере двадцати, а то и больше врагов, а еще
человек восемь уползали в густые заросли спелой пшеницы. За ними волочились
кишки, оставляя кровавые полосы. Один из всадников, немолодой и со злым лицом,
соскочил с коня и бросился по следам в пшеницу, на бегу выдергивая из ножен
саблю.
Томас сунул меч в ножны, приветственно помахал растопыренной
пятерней:
— Благородные сэры! Мы с моим другом благодарим вас за
представленную возможность подраться!
На него смотрели, вытаращив глаза. Один повторил
недоумевающе:
— По... подраться?
— Вот именно. Три дня едем, а еще ни разу не скрещивали
ни с кем оружия!
Всадники расступились, открывая золотоволосую красавицу с
короной на макушке. Она сидела величественно на прекрасном белом коне, но ее
дорогая одежда была в пятнах сажи, копоти. Всадник справа от нее сердито
посмотрел на Томаса и сплюнул в дорожную пыль, а тот, что слева, сказал ей
громко:
— Принцесса, это ненастоящие люди! Бродячие
скандалисты. Им все равно с кем драться.
— Наемники? — спросила принцесса тихо.
От музыкального голоса, юного, хрипловатого от волнения,
сердце Томаса подпрыгнуло до престола Господня и с размаха упало в пламя. Он не
нашелся, что ответить, лишь смотрел в глаза — такие же синие, как у него.
Всадник справа ответил за него сиплым голосом, в котором
было отвращение:
— Хуже. Они дерутся даже не за деньги — просто так.
Звери с Севера.
