Сюда приходили хетты, македонцы, дикие люди из Паннонии,
Италии, Скифии, Гипербореи. Шедший с Севера обязательно следовал звериной
тропой, что под его ногами превратилась в широкую утоптанную дорогу, а который
направлялся с Юга, шел другой тропой, но оба непременно встречались, ибо по
воле богов дороги повторяют складки земли — на пересечении возник город.
Названия много раз менялись, сохранилось название только предпоследнего —
Византий, но когда римский император Константин присматривал место для новой
столицы, он понял, что лучшего места, чем древнейший Византий, не найти.
Византий был переименован в город Константина — Константинополь, немедленно по
приказу императора началось расширение города. Для начала он перегородил
перешеек, соединяющий Европу с Азией, высокой каменной стеной, воздвиг сто
сорок огромных боевых башен, что защищали стену, накапливали в себе воинов,
оружие, провизию. Еще восемьдесят огромных башен охраняли стену, которой новая
столица отгородилась от моря. Константин с внутренней стороны стены выстроил
дворцы, крепости, роскошные дома для сановников, массивные казармы для
императорской гвардии, богатейшие храмы (позднее разрушенные, на их мощных
фундаментах воздвигли не менее богатые церкви), поставил ряды высоких домов для
гостей, выстроил склады и тюрьмы, под тюрьмами вырыли обширные подвалы: тайные
и явные — для простых заключенных, особо опасных, а самые тайные — для личных
врагов императора. Пыточные тайники выходили прямо в залив, куда сплавляли
трупы в холщовых мешках с булыжниками в ногах. Рядом с особо тайными камерами
пыток были тайные хранилища казны, тоже с разными ступенями доступа — в самые
важные мог заходить лишь император.
Олег еще в прошлое посещение заметил, как старательно
Константин украшал стольный град, как нещадно ограбил подвластные земли, согнав
в старенький Византий лучших мастеров, ремесленников, как стремительно Византий
превратился в гордый Константинополь, ибо отовсюду везли отшлифованные плиты
мрамора, базальта, статуи богов и героев, кентавров и химер.
Константинополь выглядел неприступным, старый Византий стыдливо
затерялся среди столичного великолепия, превратившись в один из кварталов — не
самый бедный, но и не богатый. Тысячу лет он был Агниром, подумал
Олег горько. Тысячу лет именовали Керчом, тысячу лет знали
Комонск, еще тысячу с небольшим — Византием, теперь уже тысячу лет знают как
Константинополь...
Его плечи передернуло, как от внезапно налетевшего порыва
северного ветра. Под каким именем его будут знать следующую тысячу лет? Какие
народы придут, сокрушив нынешних новогреков: помесь пришлых славян и остатков
соседних диких племен, которые зовут себя гордо римлянами, соседи их называют
ромеями, а в будущем окрестят византийцами? Или когда-нибудь удастся остановить
бессмысленное истребление одного народа другим?
Томас внимательно рассматривал вырастающие стены, в глазах
блестел профессиональный интерес:
— За тысячу лет никто эту крепость не взял на копье...
Ты внутри бывал?
— Бывал, — ответил Олег. Голос его прозвучал до
странности глухо. Томас повернулся удивленно, Олег кивнул: — Бывал-бывал! И
внутри, и снаружи.
— Хорошая все-таки у вас, калик, жизнь, — вздохнул
Томас. — Бываете там, куда нет хода человеку с мечом.
Лицо калики застыло, словно вспоминал что-то погребенное в
пластах памяти. Томас не решался прервать молчание: в калике временами
проглядывало нечто очень загадочное. Раньше рыцарь на такие мелочи не обратил
бы внимания, но жизнь потаскала через разные страны, народы, обычаи, и хотя
христианская твердыня в душе лишь окрепла, все же научился чувствовать другие
души, хоть и обреченные гореть в адском огне из-за неверия в Христа.
Олег очнулся от дум, сказал предостерегающе:
— Если Семеро Тайных не оставили блажь добыть твою
чашу, то их человек наверняка ждет в Константинополе. Этих ворот из Азии в
Европу никто не минует!
— В Константинополе народу больше, чем муравьев в лесу!
Сумеем затеряться.
— Им достаточно поставить одного на причале.
Томас опустил ладонь на рукоять меча. Олег даже не
обернулся, он сотни раз видел этот привычный для Томаса жест, который
сопровождал рыцаря во всех затруднениях.
— Кого рубить будешь? Народу на пристани много.
— Замаскироваться? — предположил Томас
нерешительно.
Олег окинул долгим взглядом его гордую фигуру, видимую
издали в сверкающих доспехах, поинтересовался с мрачной иронией:
— Как?
— Ну... я мог бы, хотя это и очень противно, повернуть
при сходе на берег щит внутрь гербом. А то и вовсе сунуть в мешок! Ведь нас
ищут по моему гербу: мечу и лире на звездном небе, верно? Менять герб нет
смысла, Тайные наверняка знатоки геральдики, ее всюду изучают прежде грамоты, самая
важная наука, вычислят любое перемещение по звездному полю щита, поймут
укрываемый смысл...
— Хорошая маскировка, — согласился Олег, — но
лучше о ней забудем. Император держит на службе десятки тысяч соглядатаев, что
встречают на воротах города купцов, паломников, нищих, поселян, моряков, роются
в их вещах, взимают пошлину, но главнейшее их занятие, за что получают из
секретного кармана вторую плату, — высматривать в невинных с виду купцах
или нищих второй лик, настоящий. В город постоянно проникают лазутчики и
разведчики, наемные убийцы, тайные соглядатаи дальних царей, шайки разбойников
— почти всех изощренная служба раскусывает с легкостью, но под тайным надзором
пропускает в город, дабы вызнать все нити, цели, узнать сообщников. Нередко
отпускают из города, не тронув пальцем, если это служит дальним целям империи.
А цели бывают столь зловещие и далеко идущие, что о них даже помыслить не могут
наивные и прямомыслящие короли юных западных королевств!
Корабль бросил якорь в полуверсте от берега. Таких кораблей,
больших и малых, качалось на волнах уже сотни, прибывали новые, а между ними
сновали быстрые легкие лодки с крепкоплечими гребцами.
Гелонг терпеливо дождался прибывшего на такой лодке
портового чиновника. Грузный человек, но без рыхлости, прошелся с хозяином на
мостик, где они остались в одиночестве, а помощники как юркие крысы шмыгнули в
трюмы. Чиновник и хозяин тщательно изучили список товаров, чиновник отметил
запрещенные, хозяин заспорил, доказывая, что в прошлый раз не были
запрещенными, но чиновник резонно заметил, что времена меняются даже для гор и
морей, — вылезли помощники портового чиновника, сверили списки, опять
поспорили. Хозяин мрачнел, а когда помощники разом повернулись спинами, со
вздохом ссыпал в оттопыренный карман чиновника горсть золотых монет. Томас
скривился: прогнила империя! Но пошлина сразу уменьшилась, а чиновник отбыл,
оставил помощника за лоцмана.
Корабль осторожно приближался к близкому причалу, выбирая
путь между суднами. Томас стоял уже в полном вооружении, трогал меч.
— Прогнило здесь, — сказал он
неодобрительно. — А жаль... Красиво! О разных царствах говорится в Святой
Книге: Вавилоне, Ниневии, Ассирии — где они? Ехал я однажды через пустыню —
торчат из песка остатки башен, строений. Раньше там поднимались дворцы, росли
сады, пели роскошные птицы. А я тонул по колено в знойном песке, вокруг
пустыня, и мне стало до свинячьего визга жаль погибшей красоты, хотя там
наверняка жили нечестивые язычники, ведь город погиб за тысячи лет до рождения
Спасителя!
