Томас вытер с лица пот железной ладонью, отвернулся,
чувствуя легкий стыд. Он дышал тяжело, пугливо оглядывался по сторонам: в любой
момент кто-то мог увидеть их в таком заметном месте — посредине лестницы!
Олег вытащил из кармашка в поясе золотой динар, широко
размахнулся. Томас не видел, как монета исчезла в сумеречном свете, но далекие
стражи насторожились, один подобрал топор и быстро пошел вдоль стены, хищно
пригибаясь. Он исчез в тени, долго ничего не происходило, и Томас извертелся,
наконец послышался удивленный голос стража. Второй что-то крикнул, они
обменялись парой слов, второй быстро проверил засовы, выглянул в окошко: не
поднимается ли в этот момент по ступеням с улицы важный гость, и поспешил к
соратнику, захватив арбалет с натянутой тетивой.
Олег выждал, пока тот исчез в коридорной тени, сделал знак
Томасу, быстро перебежали холл, Олег молниеносно сбросил крючки и отодвинул
засовы. Когда распахивал двери, сзади послышался рассерженный вопль, звонко
щелкнула стальная тетива. Томас инстинктивно отшатнулся, возле головы в массивную
дверь вонзилась короткая арбалетная стрела. Он погрозил кулаком и выскочил
вслед за Олегом на ночную улицу.
Олег быстро протащил его вдоль стены, прячась в тени. За
углом повернули, лишь там Томас ощутил холодный воздух, близость моря, увидел
впереди каменную ширь огромных улиц с их простором.
Сзади раздался крик, мощно грохнула дверь, зазвенело оружие.
Олег перешел на ленивый шаг, даже чуть покачивался, выпятив живот, и Томас
постарался напустить на себя беспечный вид возвращающегося гуляки, хотя сердце
все еще колотилось как овечий хвост, а под коленками гадко тряслись какие-то
совсем мелкие мышцы.
— Куда сейчас? — спросил Томас. — Наш
постоялый двор...
— Кукукнулся, — ответил Олег. — К счастью, мы
не сарацины. Гарем с собой не возим, а вещи я захватил. Чашу не потерял?
Томас испуганно лапнул сумку. Пальцы ощутили знакомую
выпуклость, похожую на тугую женскую грудь или похотливый изгиб бедра. Чаша
ответила глухим звоном, и Томас поспешно убрал железные пальцы.
— Константинополь огромен!
— Я знаю массу приличных гостиниц и постоялых
дворов, — сказал Олег успокаивающе. Он подумал, сожалеюще покачал
головой. — Впрочем, приличные не подходят... Там мы на виду.
— Идем к порту? — предложил Томас.
— Сэр Томас, тебя ведь ждет Крижина? А я стар для таких
забав. Нам нужно что-то среднее по пристойности и по удобствам. Такое в этом
городе тоже имеется, как ни удивительно.
Олег сидел в корчме постоялого двора, в котором остановились
с Томасом. Томас почти безвылазно находился на пятом этаже в их комнатке,
маленькой и грязной, точил мечи — свой и калики, исправлял вмятины в доспехах.
Олег носил ему еду и пиво. Томас чересчур выделялся в рыцарском доспехе, а
снимать не желал. Сам Олег в варварской душегрейке из волчьей шкуры легко
сходил за портового грузчика, моряка с варварского корабля или контрабандиста,
которыми кишели берега Золотой бухты.
Чтобы не выделяться вовсе, Олег нарочито горбился, выпячивал
живот, скрадывая могучую стать. Лица не прятал, сейчас оно было злое,
раздраженное, отшельничеством и поисками высокой Истины даже не пахло. Он тянул
потихоньку пиво из огромной кружки, угрюмо посматривал на посетителей, видя
себя их глазами: лохматый, озлобленный, готовый при удобном случае вступить в
драку.
Видел игроков в кости за три стола от себя, чувствовал утяжеленную
грань, мог бы выиграть кучу денег, прежде чем подняли бы на ножи, замечал как
сходятся к хозяину за потаенную дверь пропахшие морским ветром загорелые люди —
крутоплечие, размашистые, в странных широких шляпах, завязанных широкими
лентами под подбородками. На поясе у каждого болтается в кожаном чехле хищно
изогнутый нож сарацинской работы. За тайную дверь, возле которой сидят вроде бы
с кружками пива двое отпетых, стекаются контрабандные товары, яды, карты и
точные сведения о численности и местоположении императорских войск, планы
вторжений, больших и малых заговоров, задумки грабежей...
Уже третий день Олег проводил в этой корчме. Пил много —
жара, изредка перебрасывался в кости, на обед заказывал всегда жареное мясо с
зеленью: привычную еду славянских пастухов, одного из которых изображал. Когда
поднимался наверх с едой для Томаса, тот нервничал, злился — время летит, в
замке на берегу Дона ломает руки прекрасная Крижина, а калика пьет как губка,
таращит глаза на размалеванных шлюх, что гроздьями облепляют каждого моряка и
контрабандиста.
Олег уже знал всех шпионов хозяина постоялого двора, мог
проследить мысленно их путь по узким закоулкам города, мог заработать у
базилевса круглую сумму, указав тайные склады контрабанды, назвав ключевые
фигуры в тайной сети, что захватывала и левый флигель императорского дворца.
Однако все еще не появлялся ни один шпион Семерых — его он бы засек с момента
появления на пороге.
Только к вечеру третьего дня он увидел человека, который
чересчур точно походил на контрабандиста, чтобы быть им на самом деле. Сердце
Олега затрепыхалось, он наклонил голову к кувшину с вином, но краем глаза
всматривался в лицо, походку, движения — необязательно слышать речь: мимика
может выдать со всеми потрохами такие потаенные мысли, о которых сам человек
даже не подозревает.
«Контрабандист» сел поблизости за стол, Олег косил глазом,
глядя поверх пивной кружки, а в это время распахнулась дверь, вошли еще двое.
Олег едва не поперхнулся: то ни одного, а то сразу три агента Тайных! Крепкие,
мускулистые, с холодными глазами и точными движениями, выверенными в изнуряющих
упражнениях с оружием, боях голыми руками, не слишком молодые, а как раз в
самом опасном возрасте — матерые, опытные, умелые.
Он наклонился над кружкой, пряча заблестевшие глаза. Надо бы
предупредить Томаса: тот упросился выйти на улицу, в эти минуты расхаживает
перед таверной, закутавшись в плащ и нахлобучив капюшон на голову. Не свой с
красным крестом, а серый плащ простолюдина. Впрочем, именно он и может привлечь
внимание шпионов — доспехи не снял, огромные рыцарские шпоры тренькают при
каждом шаге... Но сразу нельзя подняться из-за стола, в первые мгновения шпионы
особо настороже, заметят.
Последний из тройки окинул с порога внимательным взглядом
зал, пошел по тесному проходу, присматриваясь и прислушиваясь, внезапно
свернул, оказался перед столом, где одиноко и угрюмо тянул пиво могучего
сложения варвар в грубо выделанной волчьей шкуре. Садиться не стал, уперся
обеими кулаками в крышку стола, уставился на Олега. Чувствуя, как неистово
заколотилось сердце, нагоняя горячую кровь в ожидании короткой лютой схватки,
Олег медленно повернул голову, проревел злым голосом:
— Чего уставился, рыжая обезьяна?.. В будние дни не
подаю, а к праздникам хоть сам проси... Пшел вон, не засти свет!
— Дружище, — сказал агент успокаивающе, — не
кипятись, не кипятись...
— Дружище? — вскипел Олег. — Кто сказал, что
у меня может быть другом рыжая обезьяна? Да еще с таким лошадиным... я хотел
сказать, свинячьим рылом! Я хоть не сар... сар... сарацин, но свиней не выношу,
разве что в жареном виде посреди стола с хреном...
