— Типун тебе на язык, сэр калика, — сказал Томас.
Он тяжело рухнул на лавку. Лицо рыцаря было измученное, на лбу в красной
надавленной полоске скопилась мутная грязь, по лицу стекали крупные капли
пота. — Я всю ночь пытался выбраться из закоулков, где ты меня бросил.
Куда ни пойду — либо тупик, либо возвращаюсь на то же место.
— Как это возможно? — ахнул Олег. — До
гостиницы ж рукой подать!
— Потом я сам увидел, — ответил Томас с
досадой. — Когда выбрался на знакомую улицу. Точнее, подошел к воротам
этого двора... И то чуть не прошел мимо! Посущественнее ничего нет, чем эта еда
для коз?
— Сейчас пошлю за мясом, — ответил Олег
поспешно. — Доспехи не снимай, они к лицу, теперь вижу. Ты в них такой
великолепный, такой благородный! Я проследил, где живет главный злодей. Надо
быстренько захватить, пока новой пакости не придумал.
Томас ел мясо, что принес слуга, посматривал на калику
исподлобья. Он помнил поговорку про осла, с которого не снимали поклажу: мол,
украшает. Устал смертельно, как никогда, хотелось расстегнуть застежки и
выползти из тяжелого стального панциря.
— Один из Семи? — спросил он.
Олег вскочил как подброшенный, подошел к окну. Томас видел,
как напряглась спина калики, ответил странно глухим голосом не оборачиваясь:
— Да. Надеюсь, что один. И боюсь!
Томас поперхнулся, начал жевать горячее мясо медленнее,
осторожнее. Сила возвращалась в усталое тело, вливалась с каждым проглоченным
куском, но вернулся и страх перед неведомой силой магии. Калика не воинский
человек, несмотря на его силу и отвагу. Не понимает, что прорваться в
охраняемый дом немыслимо, если не иметь сотню хорошо вооруженных воинов. А кто
позволит напасть в столице? Чтобы захватить замок, потребуется тысяча. А если
хозяин — адепт магии, один из Семи Тайных владык мира, то и целое войско не
поможет!
— Ворвемся через ворота? — спросил он, изо всех
сил не выказывая страх.
Калика ходил взад-вперед по тесной комнатке, как загнанный в
клетку хищный зверь, стискивал кулаки, тер ладонями виски.
— Ворота заперты всегда...
— А разбить?
— Шутишь? Пока будем ломать ворота, Тайный сядет у
окна, будет пить чай и показывать на нас пальцем.
— Он не чай пьет, как я полагаю, — ответил Томас с
набитым ртом, прожевал, добавил: — Конечно, прямой штурм немыслим. А если войти
как торговцы? Он, думаю, сам по лавкам не ходит, ему в дом носят.
— Вряд ли торговцев допускают прямо в дом.
— Нам лишь бы пройти ворота!
— Да? Дверь в дом может оказаться еще крепче, я с
такими случаями знаком.
Томас вопросительно поднял брови. Олег с досадой отмахнулся:
— Сэр рыцарь, это сеньором можно родиться, но не
отшельником!.. Приходилось и мне в молодости лазить, как паршивая обезьяна, на
башни, прыгать с мачт... Эх, хорошо бы сверху! Да нельзя, не получится...
Придется с моря!
— Дом стоит на берегу?
— Это скорее башня, — пояснил Олег. — Правда,
там есть и дом. Но, если я правильно понял знаки, мы застанем противника в
башне. Оттуда удобнее вести наблюдения...
— За нами?
Олег поморщился:
— За звездами, морскими приливами и отливами, фазами
луны, птичьими стаями... Словом, надо пробовать с моря.
Руки Томаса похолодели, он слабо отодвинул недоеденный
ломоть мяса, судорожно вздохнул, возразил:
— На лодке? Нас истыкают стрелами раньше, чем
подгребем. Это не в лесу, где можно спрятаться за кустами или в буреломе.
Арбалетные стрелы пробивают даже булатные доспехи! Там высокий причал. Стража
может укрыться, спокойно выдерживать осаду с моря.
Олег побегал по комнате, с размаху бросился на ложе. Толстые
доски жалобно заскрипели. Он повернулся на спину, бросил широкие ладони за
голову. Прищуренные глаза зло смотрели в побеленный потолок.
— Не вижу другого пути! И обереги не видят. Если
подплывем как рыбаки, нас не встретит целое войско. У причала всего два стража.
Правда, защищены высоким бортиком камня... Два стража еще у входа в башню!
Только эти четверо могут увидеть нас!
— А в башне кто? — спросил Томас.
Олег раздраженно отмахнулся:
— Там отряд наемных солдат, но нам надо думать о том,
как выкарабкаться живыми из лодки! Стража будет против, верно?
Томас заподозрил нервную иронию, ответил хмуро, глядя
исподлобья:
— Надо быть очень быстрыми. И точными. Главное же,
придется бить без предупреждения, что недопустимо по рыцарскому кодексу.
— Они сами шарахнут без предупреждения! Как только
поймут, что мы не рыбаки.
— То они, — отрезал Томас упрямо. — А то мы!
Иначе станем такими же.
Олег скривил рот в усмешке, смолчал, щадя рыцаря.
Бескомпромиссность хороша в песнях, но в жизни неуступчивые не выживают. А кто
дожил хотя бы до тридцати лет, как этот отважный рыцарь, пусть не заливает о
своей бескомпромиссности: дураков нет — все переженились, как говорят сарацины.
Он методично собирал в мешок вещи, оглядывая стены и все
углы так, словно знал, что больше здесь никогда не окажется. Томас вздохнул,
прокляв день и час, когда взялся везти Святой Грааль в родную Британию, что и
без чудодейственной чаши цветет как сад. Он затянул пояс, проверил меч в
ножнах, опустил и снова поднял забрало, превращаясь из обвешенного доспехами
человека в цельную металлическую статую.
Стражи давно привыкли к рыбацким лодкам, лениво ползающим по
Золотой бухте. Одни сутки торчали на месте, другие постоянно двигались под
парусом или на веслах, словно следуя за рыбой. Стража только отгоняла лодки от
каменной стены причала, да почти никто и не приближался — со дна выглядывают
голые камни, а рыба таких мест не любит. Лишь на позапрошлой неделе пришлось
применить оружие: один дурень заснул в лодке, приливом пригнало под самый
причал, где пьянчугу удалось разбудить лишь крепким ударом по хмельной башке
тупым концом копья...
На одной из лодок рыбак разделся до пояса, под солнцем
блестели крутые плечи, уже коричневые, а второй парился под широким плащом,
даже капюшон надвинул на харю, дурень ненашенский, видать, обгорел, кожа под
плащом уже красная как у вареного рака, свету божьему не рад, завтра вздуется
волдырями, отстанет, а потом неделю под аханье и стоны будет слезать, как
змеиная шкура, огромными лохмотьями...
Стражи сидели в тени, прислонившись к нагретому боку башни.
У одного между колен стояла в плетеной корзине пузатая бутыль. В двух шагах
внизу плескались волны, но прохлады почти не давали, а от нагретой солнцем
башни несло жаром. Стражи тоскливо посматривали на безоблачную синеву неба,
лишь на дальнем крае белело жалкое облачко, но и оно таяло на глазах как масло
на горячей сковороде.
