— Авось ты еще узнаешь... какие запасы сил есть у души.
Он шагнул мимо Томаса, а Томас шагнул к человеку в кресле,
вскинул огромный меч. Руки были еще тяжелые, а меч весил как рыцарский конь в
боевых латах для атаки. Барук в изумлении вытаращил глаза, дернулся, вжимаясь в
мягкую спинку кресла, в ужасе вскинул дрожащие руки, словно мог ими остановить
тяжелую полосу высокосортной стали, отточенной, как острейшая бритва.
Меч со свистом прорезал воздух, послышался глухой удар,
затем стук упавшего дерева, бульканье, мягкий шлепок.
Олег с отвращением оглянулся на кровавое месиво: рыцарь
перерубил Барука вместе с креслом, с изумлением всмотрелся в безмятежное
усталое лицо Томаса. Тот поднял с пола вязаный колпак, тщательно вытер им
окровавленное лезвие, спросил деловито:
— Пойдем?.. Или все-таки захватим что-нибудь?
Олег в удивлении покачал головой:
— Нет, мой невинный младенец. Здесь нам ничто не
пригодится. Пойдем отсюда.
Они пошли вниз по проклятой винтовой лестнице, но спускаться
— не подниматься, и оживший Томас заговорил с подъемом, краска вернулась на его
только что бледные, как у мертвеца, щеки:
— Наконец-то я правильно разгадал твое загадочное
«авось»!
О чем вы говорили, ни черта не понял, но вижу: чернокнижник
оплел тебя чарами! Страшно стало, но вспомнил, что в рукояти вделан гвоздь от
креста, на котором Спасителя распяли... Призвал Пречистую Деву на помощь, чтобы
выстоять перед демоном, слугой Сатаны! Ты ведь язычник, почти что в родстве с
демонами, тебе неловко сшибаться с родней, даже я не подниму руку на своих,
иначе я бы тех дядей давно размазал по стенам, а Крижина не лила бы горячие
слезы...
Он на ходу перекинул суму со спины на живот, нежно погладил
выпуклость чаши, и Олег инстинктивно отшатнулся и напрягся ожидая то ли
вспышки, то ли грохота, который поразит наивного рыцаря, только что убившего
калеку. Чистое лицо рыцаря было спокойно, честные глаза сияли. Он сокрушил
исчадие ада: из ада вышло, туда и ушло. Грешно убивать человека, а демона —
заслуга...
Олег вздохнул, принимая новую реальность новой культуры,
ускорил шаг.
Глава 5
Они покинули Константинополь ранним утром, заплатив двойную
пошлину
за выезд. Томас долго не понимал: платили же за въезд в
столицу, почему платить, когда покидаешь? Стражники на воротах, видя его
громадную фигуру и длинный меч, не задрались сразу, объяснили: на нем дорогой
доспех, вдруг да продаст варварским вождям, противникам стольного града? Томас
рассвирепел, заорал, что чего-чего, а оружия в так называемых варварских
королевствах Севера хватает, — этот доспех ковали англы, в их же поганом
Константинополе куют сырое железо, а хорошую сталь привозят сюда с Востока!
— И с Запада, — добавил Олег любезно. — Из
Киева, где куют добрые харалужские мечи. Да и каролингские мечи, как и
меровингские, ценят больше, чем здешние железки...
Он сам уплатил пошлину разозленным стражникам, что уже
созвали на помощь легионеров из соседних постов и окружили Томаса. Рыцарь
порывался драться, напоминал о задетой рыцарской чести, о гордости благородных
англов с реки Дон, наконец спросил раздраженно:
— Сэр калика, но ведь нас же оскорбляют?
Уже выехали за ворота, но Томас не убирал ладони с рукояти
меча. Олег равнодушно ответил, углубленный в потаенные думы:
— Ну и что? Они оскорбляют, а мы не оскорбляемся.
Томас вопросительно косился на невозмутимое лицо, наконец
сердито сплюнул в придорожную пыль:
— Не понимаю вас, русичей.
— Авось со временем поймешь...
— Опять это таинственное «авось»!
Олег рассеянно улыбался. Томас заметил, что впервые за
последние дни калика не хватался то и дело за обереги. Купол неба от горизонта
и до горизонта был голубым, дорога шла по зеленой равнине, не виляла, не
раскидывала петли, как удирающий от лисы заяц. По обе стороны тянулись
ухоженные поля, белели аккуратные домики, на краю далекого леса паслись, лениво
переползая вдоль опушки, тучные стада. Воздух был чистый, просто сладкий,
особенно после смрада загаженного нечистотами Константинополя.
Кони резво вбежали в широкий ручей, подняли тучу серебристых
брызг. Томас посматривал на необремененного доспехами калику с завистью: тот
по-скифски свешивался с седла на полном скаку, зачерпывал ладонями чистую воду,
брызгал в лицо, сладко жмурился.
Дорогу перебегали зайцы, в зарослях пшеницы вспархивали
перепела, дважды видели на обочине дороги стада диких кабанов. Томас непроизвольно
хватался за бесполезный меч, искательно оглядывался на калику. Тот ехал ровный
как свеча, а лицо было словно вырезано из камня. Перед выездом накупили еды на
неделю вперед!
— Как хорошо, — проговорил Томас с
наслаждением. — Дорога укорачивается с каждым днем, а я все ближе к
снежноликой Крижине... Успею, если не будет задержек. За два-три дня до срока!
Олег указал на пламенеющие в багровом огне заката высокие
башни, те показались почти на краю видимости:
— Золочев. Там расстанемся.
Томас помрачнел, сказал робко:
— Сэр калика... О лучшем напарнике я не мечтаю! Почему
не проехать еще хоть недельку бок-о-бок?
— Если бы не Константинополь, который невозможно было
миновать, мы бы расстались еще раньше, сэр Томас. Но теперь перед нами вся ширь
огромной Европы! Твоя дорога лежит на северо-запад, моя — на северо-восток.
— Как твоя страна, говоришь, зовется? — спросил
Томас убито. — Буду рассказывать о Великой Скифии... э-э... Скифской
Руси...
— Просто Русь, — повторил Олег в несчетный
раз. — Киевская Русь! Червонная Русь. Эх, все равно забудешь или
перепутаешь!
Отдохнувшие в Константинополе кони пытались перейти на рысь,
Олег придерживал. Конь Томаса несет шесть пудов самого рыцаря, два пуда
стальных доспехов, пуд в седельном мешке, где кроме Святого Грааля разная
походная мелочь, еще попону, седло, потнички, стремена, подпруги, уздечки, а
усталому коню и ухо тяжелое!
До Золочева к ночи не успели, темнота настигла их в убогой
деревушке. Там и заночевали, а утром напоили коней, проверили подковы и выехали
на дорогу. Томас сдержанно улыбался: за неполный день прошли больше двадцати
миль. Потом конь малость притомится, но даже по пятнадцать миль в сутки —
вернется на берег Дона с запасом в пять-шесть дней.
Олег с удовольствием посматривал на красивое мужественное
лицо рыцаря. В какой-то момент вдруг нахмурился, ухватился за обереги. Томас
спросил насмешливо:
— Не моя ли улыбка во все сто зубов тебя напугала?
— Она, — ответил Олег коротко.
— Почему? — насторожился Томас.
