Томас поднялся на четвереньки, успел увидеть, как на калику
набросился другой чудовищный зверь, и в этот момент Томаса что-то хрястнуло по
спине, смяло в твердую утоптанную землю. Он лежал наполовину оглушенный, ожидая
ощутить на затылке ужасные челюсти, что сомкнутся лишь раз, раскусят доспехи,
как лесной орех, и выплюнут кожуру, смолов на крепких зубах его, Томаса
Мальтона, благородного англа с берегов Дона...
Внезапно шум в голове утих, зато Томас услышал рев, глухие
удары, крики. Он с трудом повернулся в яме, выбитой его железным панцирем,
увидел синее небо, на синеве мелькали когтистые лапы, чудовищные тела.
Вдруг в поле зрения появился калика. Он тяжело дышал, лицо
было дикое, по-прежнему с вытаращенными глазами. Со лба текла струйка крови,
заливала брови. Калика раздраженно смахивал ее окровавленной ладонью.
— Жив, сэр Томас?
Томас попробовал подняться, рухнул вниз лицом — руки как
стебельки травы. Олег поддержал за плечо, Томас спросил сипло:
— А... звери?
Олег отмахнулся:
— Все в порядке. Дерутся, что еще?
Томас сел, потряс головой, стараясь прийти в себя. Он находился
среди разломанных и раздавленных ветвей, капал прозрачный сок, листья устилали
землю. Со стороны дороги несся грохот, тяжелый гул, слышались тяжелые удары,
злые выкрики.
— Лежи, — проговорил Олег. Грудь часто вздымалась,
в ней сипело и завывало как в зимнюю вьюгу в печной трубе. Он снова смахнул
кровь со лба, бровь слиплась, волосы торчали странно красные как медь. —
Лежи... Без тебя совладают.
Томас с трудом поднялся, опираясь на меч как старец на
клюку, повернулся к дороге. Последний удар, кажется хвостом, отбросил его за
обочину, а на дороге в клубах ядовитой пыли творилось невообразимое: последние
звери сбежали с косогора, на дороге стоял рев, грохот. Калики суматошно
метались, размахивая клюками и цепями, на обочине уже лежали три чудовища с разбитыми
головами и перебитыми хребтами. Невообразимо толстые костяные щиты зияли
жуткими трещинами, у ближайшего зверя потрясенный Томас увидел сплющенную
голову, словно попадала между молотом и наковальней немыслимых размеров, а
заднюю лапу выдрали с мясом — из жуткой раны, белеющей огромными хрящами, еще
сочилась кровь — земля шипела и вздувалась пузырями.
С горы с грохотом сбежал последний зверь, опоздавший, с
разбега налетел на седого старца, который так холодно отказал странникам в
помощи. Старик недовольно отступил в сторону, а зверя шарахнул посохом по
голове. Томас ожидал увидеть немедленную смерть глупого старика, но огромная
голова, закованная в прочнейший панцирь, напоминающая гранитную скалу, от удара
посохом треснула и раскололась на две половинки, как протухшее яйцо. Во все
стороны брызнули мелкие осколки, кровь полилась густой булькающей массой. Зверь
ударился раздробленной мордой в землю, с разбега кувыркнулся через голову и
остался лежать на спине, с хрустом подмяв широкий гребень.
Справа и слева на сотню шагов вдоль дороги паломники
рассерженно лупили зверей посохами, клюками, веригами, цепями. Стоял страшный
хруст, грохот, воздух был полон предсмертных хрипов, ужасающего воя. Один из
паломников на глазах обомлевшего Томаса ухватил чудовищного зверя за толстый
хвост, мощным рывком рванул в воздух, крутнул над головой, словно намереваясь
лупить им других зверей как палицей, однако звучно затрещало, в руках остался
зеленый хвост, а зверь перелетел дорогу и с костяным грохотом обрушился на вытоптанный
кустарник. Паломник от неожиданности упал навзничь в лужу белесой крови и
внутренностей другого убитого зверя: худой, желтый, с изможденным лицом, в
лохмотьях на костлявом теле.
Томас подскочил в страхе, когда на плечо со звоном упала
тяжелая ладонь:
— Заканчивают. Пойдем к ним.
— Не рассердятся? — проговорил Томас неустойчивым
голосом. — Мы ж прямо на них навели... Нарочито бежал сюда?
— Чуял, что здесь идут наши калики, — ответил Олег
уклончиво.
Последнего зверя добивали клюками, панцирь трещал, будто
били железными бревнами, кровь брызгала тугими струями. Один калика с
отвращением отшвырнул окровавленную клюку, к которой прилип зеленый мох и
мелкие обломки раздробленной кости. Клюка упала перед Томасом, зарывшись на
ладонь в твердую как камень землю, и Томас, движимый понятной благодарностью,
поспешно нагнулся, желая поднять и очистить, ибо даже королям не зазорно
оказывать услуги особам духовного звания, пусть даже чужих религий...
Его железные пальцы соскользнули со скрежетом. Томас не
понял, ухватился двумя руками, поддев клюку снизу, рванул кверху, но клюка
словно вросла в землю. Впечатление было такое, будто он ухватился за середину
высунувшегося из земли корня двухсотлетнего дуба. Увидел дружескую насмешку на
усталом лице Олега, закусил губу, нахмурился, покрепче уперся обеими ногами в
землю и рванул изо всех сил.
Он чувствовал, как ноги проламывают твердую корочку
утоптанной земли, погружаются, но удивительная клюка оторвалась от земли только
одним краем. Томас побагровел, пытался удержать, но клюка выскользнула из
пальцев, глухо ударилась о землю. На этот раз Томас видел, что ему не
почудилось и не привиделось: земля дрогнула от удара, а клюка погрузилась,
словно под ней не твердая как камень укатанная почва дороги, а жидкая грязь.
Олег обнял Томаса, потащил к месту схватки:
— Не надо, пуп развяжешь... На эту клюку ушло пудов
сорок железа, ежели не больше. У них и цепи такие, и вериги.
— Зачем? — спросил Томас потрясенно.
— Чтобы тяжелее таскать, — объяснил Олег
лаконично.
Томас повернул голову, смотрел с недоверием, но лицо калики
было абсолютно правдивым.
— Зачем? — повторил он.
— Это и есть подвиг в русском понимании.
Подвижничество! Что побороть дракона! Вот себя побороть... Нет зверя лютее,
сильнее, хитрее. Всегда берет верх: где хитростью, где лаской, где упрямством,
где сладкими речами...
Они подошли к каликам, что устало расселись на огромных
трупах чудовищ. Некоторые тяжело дышали, смотрели исподлобья, один тряс
окровавленной ладонью, другие тихо переговаривались, сблизив головы.
Старик с бородой веником, в изодранном еще больше плаще,
встретил Томаса и Олега визгливым старческим голосом:
— Кто такие, а?.. Два сморчка, а поди ты... звери из
самой преисподней за ними бегут! Неужто такие важные? Да вас можно зайцами
затравить!
Томас вспыхнул, бросил ладонь на рукоять меча. Олег ухватил
за локоть, сказал мирно:
— Кто судит по одежке... Вот мой спутник из страны
англов, это бывшие Оловянные острова, тоже решил было, что такие оборванцы не
побьют зверюк!
Старейшина сказал все еще раздраженно:
— Оловянные острова?.. А, Страна, Рудых Волков?.. Куда
Тавр увел староверов?.. Конечно, откуда им там знать старые пути. А ты, конечно
же, не сказал?
