– Отличная цель в жизни!»
«– Пойдем, побухаем вечером?
– Зачем?
– Чтобы просто побухать!
– Достойная причина!»
Если учесть, что все существа привыкли себя видеть жутко положительными, то такие мысли им бы даже в голову не пришли. Ну как же, я ведь не такой! Жаль, что в реальности существа придумают себе для оправдания иные аргументы, не умаляющие их достоинства.
«Собака – это же член семьи. Она скрасит мое одиночество».
«С самого детства я мечтал служить на благо народа!»
«Я бухаю, потому что хочу забыть о своих проблемах: ипотека, гребаная работа и надоевшая жена… Да ты и сам знаешь, че я тебе рассказываю».
Способность задать себе этот вопрос и честно отвечать отличала здравомыслящего человека от пустых балаболов.
С такими утопическими мыслями я услышал вместо ответа встречный вопрос наставника.
– Запись включена?
– Да, – не понял я причины такого интереса.
– Замечательно. Зафиксируй себе сейчас, но потом удалишь обязательно. Я проверю, – произнес каторианец, не смотря в мою сторону. Взгляд Арчибальда блуждал где-то в темноте, выискивая ему одному понятные знаки. – Ты был прав, а я нет. Веснин действительно иммунный. Записал? Молодец. Пару раз посмотришь, потешишь больное самолюбие. Разрешаю. Веснина же надо запереть дома, дабы изолировать ото всех. Смекаешь, почему иммунный проявился именно сейчас?
– Мерлин ищет свой дневник, чтобы активировать его и воплотиться, – не нужно быть Нострадамусом, чтобы предсказать мотив действий загадочного существа. – Веснин нужен для жертвоприношения.
– Да, он умрет в любом случае, – закончил за меня мысль Арчибальд. – Либо от Мерлина, либо от нас, смотря кто первым найдет дневник. Не активированный дневник не уничтожить. Я проверял. Активированный возможно.
Я тяжело выдохнул. Вроде бы все логично и аргументированно и полностью соответствует здравому смыслу, честно отвечает на вопрос «зачем», но легко на душе не становилось.
– Ярополк, ты становишься сентиментальным. Это твоя Кукла так на тебя влияет? – внезапно вполне дружелюбным тоном произнес наставник. – Запомни, никакой жалости и сочувствия к НПС. Живут меньше, проблем больше.
– Ты уже придумал, как мы проникнем в библиотеку? – спросил я, нарочно переводя тему. Удивительно, но наставнический тон Арчибальда действовал на меня хуже привычного сарказма.
– Кстати, о библиотеке. Ты мне хотел поведать интересную историю. Сделаешь это по дороге, – произнес каторианец и открыл портал. Пока я рассказывал ему о происшествии в Твердыне, мы скакали порталами, как заправские кони на Королевских скачках в Аскоте. Арчибальд все время что-то высматривал у себя на экране навигатора, бормотал под нос на неизвестном мне языке, но в нужных местах моего повествования хмыкал, показывая, что он на связи. Только закончив рассказ, я вспомнил о словах Шарды, адресованных Арчибальду, передал их и набрался наглости узнать, что они обозначают.
– Если дословно, то это означает, что оппонент заблуждается в своих выводах, на что собеседник ему очень эмоционально указывает, – сообщил мне наставник.
Каторианец сделал остановку на каком-то кладбище. Данная область была мной еще не обследована, так что карта показывала лишь темноту. Степан спроецировал координаты на известный мне глобус и с уверенностью заявил, что мы находимся на территории Южной Америки, точнее на кладбище Риколета в Буэнос-Айресе, если таковое существует в этой версии Земли. Москва осталась на противоположной стороне земного шара.
– Это что? Он попросил обматерить тебя? – сделал я интересное умозаключение.
– Ага, – легко согласился Арчибальд. – Сильно расстроился наш старина Шарда. Но в целом я с ним согласен. По моему знаку идешь за мной и не отстаешь. Понял?
– Понял. А чего мы ждем?
– Серебряную Офелию… Эти ушастые такие озорники, – усмехнулся себе в усы наставник.
Передышкой я воспользовался, чтобы прошерстить местный Интернет по ключевым словам «Риколета» и «Серебряная Офелия». Пока Арчибальд рассматривал шпили уникального некрополя, я знакомился с душещипательной историей о несчастной невесте, но не успел и прослезиться, как Арчибальд резко подорвался с места и нырнул в проулок между склепами, жестом приказывая затаиться. За двадцать метров от нас мелькнуло что-то белое, отдаленно напоминающее женский силуэт в платье. Скорбная фигурка плавно скользила по улочкам кладбища прямо к выходу. Мы двинулись следом. Едва «Офелия» скрылась за калиткой, мы рванули что было сил, но не успели. За воротами было пусто. Подбежав к дороге, Арчибальд придирчиво выбирал нам транспортное средство. Меня возмутила такая избирательность. Нашел время! Если мы преследуем «Офелию», то неплохо было бы поторопиться. Наконец, на горизонте показался «Бентли». Наставник мягко запрыгнул на крышу и скрылся в салоне автомобиля. Через минуту, а то и раньше, «Бентли» развернулся, и передо мной открылась пассажирская дверь:
– Ты чего ты там копаешься? Если из-за тебя мы не успеем… – я влетел на сиденье и краем глаза заметил тело бывшего хозяина автомобиля на заднем сиденье. Еще одна шальная НПС-жертва.
Мы мчались по дороге со скоростью двести километров в час. Машина резко реагировала на неожиданные пируэты наставника, оставляя на асфальте темные полоски жженой резины и заставляя меня вцепиться руками в ремень безопасности. Индикаторы на приборной панели жалобно сигналили, включилась аварийка, машина едва не пошла юзом, но автоматика справлялась. Нажав на педаль тормоза, Арчибальд, не дожидаясь окончательного останова машины, резко открыл дверь и вышел, словно для него не существовало понятие инерции. Я успел обернуться в надежде увидеть кувыркающегося по асфальту кота, но напрасно. Арчибальд с невозмутимым видом стоял на своих двоих и смотрел куда-то вдаль, в то время как дверь шикарного «Бентли» прекрасно понимала, что такое инерция и как следует поступать в соответствии с ньютоновской физикой. В конце концов ее просто заклинило, и, когда машина остановилась, она торчала, как сломанное крыло птицы. Я поспешил к наставнику, но нарвался на очередное недовольство:
– Ты тащишься, как черепаха! Так, кажется, говорят у вас на Земле?
Проигнорировав его придирки, я молча встал рядом. Не доходя двух-трех метров для страховки. Все равно каторианцу ничего не докажешь, ибо у него есть весомый аргумент «Я четыре эпохи прожил!», которому мне нечего было противопоставить. Пускай Арчибальд ни разу не произнес вслух эту фразу, все его поведение в качестве наставника прямо на это указывало.
– Идем, – удовлетворенно бросил каторианец и медленно двинулся вперед. Я не отставал. Так, пройдя узкими городскими улочками пару кварталов, мы остановились у небольшого трехэтажного строения.
– Небольшой транзитный портал для избранных. Ушастые всегда считали себя таковыми. – Арчибальд кивнул на здание. – Жди меня здесь.
