Книга Блудный сын, или Ойкумена. Двадцать лет спустя. Книга 1. Отщепенец, страница 21. Автор книги Генри Лайон Олди

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Блудный сын, или Ойкумена. Двадцать лет спустя. Книга 1. Отщепенец»

Cтраница 21

– В Астлантиде, да? – в третий раз спросил М’беки.

Второй киттянский антис был слишком молод, чтобы его взяли в астланский поход. Прошло двенадцать лет, юноша превратился в мужчину, гонявшего стаи хищных флуктуаций по космосу, как акула гоняет косяк скумбрии, но М’беки по сей день завидовал тем, кто ходил в Астлантиду, завидовал со всей страстью, на какую был способен. Страсти такого рода губят людей, побуждая кидаться в любую подвернувшуюся заваруху, и военный трибун надеялся, что с годами М’беки перерастёт эту опасную зависть.

– Да.

Тумидус кивнул, хрустнув затёкшей шеей. Залпом допил все, что оставалось у него в бокале, и пошёл за добавкой. Пока он ходил, М’беки сидел на месте, не двигаясь, что само по себе было чудом.

– Когда я умру, – сказал Тумидус, вернувшись, – я просто умру, без затей. На моих похоронах оркестр сыграет траурный марш. Восемь десантников встанут к гробу в почётный караул. Да, ещё салют: три залпа.

– Почему три? – заинтересовался М’беки.

– По уставу. Вряд ли я рискну приглашать кого-то заранее. Даже если буду понимать, что вот-вот умру – нет, не приглашу. Кто захочет, тот придёт. Как умирают антисы, парень?

М’беки молчал.

– Как? Вот я лежу на смертном одре. Размышляю: могу ли обмануть смерть? В одиночку мне не выйти в большое тело. Без своего колланта я – никто, кусок мяса, обременённый горсткой мозгов. Уговорить коллант, чтобы они вышли в космос со мной-умирающим? Это самоубийство. Нет никаких гарантий, что я выживу в большом теле. Умру я, и моим коллантариям тоже конец. Без меня коллант распадется, и заледеневшие трупы поплывут в вакууме. Ну хорошо, допустим, я выживу. Но коллантариям рано или поздно придёт время вернуться на планету. У них дела, семьи, обязательства. Они вернутся, я вернусь тоже, точно таким, каким стартовал – и сразу умру. Ладно, это я, член колланта. А вы, урождённые антисы, одиночки? Так как же всё-таки умирают антисы, а?

– В теории, – буркнул молодой антис.

– Умираете в теории?

– Нет. Я знаю, как умирают антисы, в теории. Я ещё ни разу не умирал.

– А на проводах бывал?

– Нет. Папины – первые. Я и не рассчитывал, что меня пригласят.

На импровизированной сцене застучали барабаны. Басовый рокот дунумбы, звонкие вскрики джембе, уханье кенкени. Ладони и пальцы музыкантов, обнажившихся перед выступлением до пояса, гуляли по туго натянутой коже: бычьей, козьей, и ни грамма синтетики.

Вокруг сцены начали танцевать.

– Смерть, – М’беки огляделся, словно впервые сообразил, где находится. Сцена, павильоны, тысяча сортов вина. Гуляки в попугайских костюмах. Действительно, смерть, как тема разговора, мало соответствовала фестивальному настроению. – Смерть, бро, это угроза. Угроза жизни, понял?

– Да неужели? – взорвался Тумидус. – А я-то, дурак, и не знал!

– Не рви глотку. Много ты знаешь об угрозе жизни…

Военный трибун обеими руками взял себя за горло и сдавил. Это был единственный способ промолчать. Иначе Гай Октавиан Тумидус рассказал бы самонадеянному молокососу об угрозах жизни, гонявшихся за помпилианцем по пятам.

– Задохнешься, бро. Кончай давить, не в цирке, – М’беки снял шляпу, водрузил её на колено и стал приглаживать воронье гнездо дредов, заменявшее антису прическу. По содержательности этот процесс мало чем отличался от самоудушения Тумидуса, но М’беки было всё равно. – Истинно говорю тебе, смерть – угроза жизни. Вот, к примеру, шмальнули тебе в затылок из игольника. Угроза?

– Угроза, – согласился Тумидус.

– И что ты сделаешь?

– Сдохну. С размозженным затылком.

– А я что сделаю?

– Ты? Какой дурак в тебя стрельнет?!

– А ты напряги фантазию. Из игольника, а? В затылок?

М’беки стукнул ребром ладони по котелку:

– Что я сделаю?!

– И ты…

Военный трибун прикусил язык. Ну да, конечно. Смерть – угроза существованию малого тела, жалкой людской плоти. В таких случаях реакции антисов идут на сверхсветовых скоростях. Игла летит на сверхзвуке, луч из армейского лучевика идёт на свете, а реакция этого шалопая в малиновом костюме, хлещущего пальмовое вино, как воду – на сверхсвете… Значит, Думиса М’беки выйдет в большое тело, превратится в сгусток волн и полей, неуязвимый для хилого человеческого оружия, и стартует в космос раньше, чем луч достигнет уязвимого затылка. Чёрт возьми! Антис стартует раньше, чем произойдёт выстрел – феномен «обратного времени», возникающий при сверхсвете, реакция на событие, прежде чем событие произойдёт. При «горячем старте» М’беки превратит стрелка в пепел, а если пожелает – и полгорода вокруг себя. Бывали случаи…

– В самое темечко, бро, – М’беки ухмыльнулся, сверкнув белыми зубами. Лицо собеседника он читал лучше, чем текст в сфере коммуникатора. – Стартану, и ваших нет. А теперь представь: лежу я старенький, и вот смерть с косой. Замахнулась костлявая… Что я сделаю? Ты помрёшь, это мы помним. А я?

– Пуфф! – одними губами выдохнул Тумидус.

– Верно мыслишь. А я раньше, чем кони двину, выйду в большое тело. Из малого в большое, врубился? Лежал куском дерьма, и раз – лечу вольной птичкой. В смысле, плыву вольной акулой по бескрайним просторам космоса. Клёво, бро?

– Ну, клёво, – согласился военный трибун.

Он ждал подвоха. Он имел на то основания.

– Главное, назад не возвращаться, – развивал идею антис. – Вернусь-то я таким, каким ушёл! В смысле, без пяти секунд дохлым. Вернусь, а тут смерть, коса, взмах – раз, и я опять в космосе. Нет, возвращаться нельзя, лучше акулой по бескрайним. Без возврата, понял? Навсегда. В большом теле – навсегда, во веки веков. Без малого.

– Не представляю, – честно признался Тумидус. – Совсем без малого тела?

– Ага.

– Без всего этого?

Военный трибун похлопал себя по груди, по плечам. Привстал, похлопал по заднице.

– И без этого тоже, – согласился М’беки. – Обожди, я быстро…

Он сходил за вином, поднял бокал в странном жесте. Решив, что молодой антис собирается произнести тост, Тумидус поднял свой бокал в ответ, но М’беки вместо тоста произнёс с кривой улыбкой:

– И без этого. Не представляешь, бро? Не въезжаешь? Я тоже. И знаешь, почему? Молодой я ещё. Состарюсь – представлю, въеду. Для того Папа и зовёт. На проводах всегда бывает кто-то молодой, из наших. Традиция! Смотрим, жизни учимся. Смерти учимся. Провожаем…

– Провожаем?!

Тумидуса как током ударило:

– Вы что, его и в космос провожаете? Покойника?! Ну, не покойника… Не знаю, как назвать. После смерти малого тела – провожаете, да?

– Да. Недалеко: рядом покрутимся и назад. Наши, кто с опытом, предупреждали: они не любят, если долго рядом тусоваться. Долгие проводы – лишние слезы. Почти сразу улетают, и привет.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация