– Сядь немедленно!
Никакой реакции.
– Сядь, пожалуйста. Мне больно на тебя смотреть.
Лицо – камень. Взгляд – слюдяные озерца. Надо вслушиваться, чтобы уловить звук дыхания. В детской комнате, насквозь пронизанной уютом, покоем и заботой, неотличимыми от подлинных, сын Мирры Джутхани и Гюнтера Сандерсона стоял на руках в чудовищной, вызывающей оторопь позе, и это было всё, чего Гюнтер добился при первом визите.
– Я ещё приду, хорошо?
Гюнтер встал и направился к выходу. Каким чудом он пулей не вылетел за дверь? Шаг, другой, третий. За его спиной молчал ребёнок, которого надо было любить.
* * *
– Вы ему понравились.
– Думаете?
– Уверена.
Нянечка посторонилась, освобождая Гюнтеру дорогу. В коридоре хватало места, чтобы нянечка спокойно прошла в детскую, гоня перед собой антиграв-столик с едой для малыша, и без проблем разминулась с новоявленным отцом. Но нянечка задержалась, сделав вид, что пропускает Гюнтера.
Повод затеять разговор, подумал Гюнтер. Она хочет меня ободрить. Если я кавалер пси-медицины, то нянечка, должно быть, маркиза детской психологии. С меньшим титулом сюда не возьмут, да. Ладно, пусть ободряет. Коллега всё-таки.
– С чего вы взяли?
– Во-первых, он всего два раза сменил позу. Обычно он делает это чаще. Я имею в виду, в присутствии посторонних.
– Я ему не посторонний!
– Извините, я оговорилась. В присутствии кого бы то ни было он меняет позы гораздо чаще. Мы полагаем это следствием нервозности. И потом, он не хихикал.
– Не хихикал?!
– Он издает звуки, похожие на смех. Это, скорее всего, не смех, и не рыдание, хотя сходство есть. Мы пытались выяснить значение этих звуков, но не смогли выстроить зависимость. Испуган? Хочет есть? Радуется? Надо сменить памперс? Связи между раздражителем и реакцией установить не удалось. В вашем присутствии он молчал.
– Давайте ваш столик, – сказал Гюнтер.
– Зачем?
– Я его покормлю.
– Это лишнее.
– Давайте, не спорьте со мной.
– Он сам не ест. Его надо кормить с ложечки. В тех позах, которые он предпочитает, это цирковой номер. Вы перемажетесь с ног до головы, как клоун.
– Цирк? – Гюнтер хрипло рассмеялся. – Отлично!
Брови нянечки взлетели на лоб:
– Над чем вы смеётесь? Вы любите цирк?
– Связи, – Гюнтер отобрал у нянечки пульт управления антигравом. Уши кавалера Сандерсона пылали, но голос звучал твёрдо, объявляя городу и миру о неуместности возражений. – Связи между раздражителем и реакцией установить не удалось. Так и запишите в отношении вашего покорного меня. Полагаю, у Натху это наследственное.
IV
– Грядёт воздаяние! Грядёт!
– Грядёт! – с энтузиазмом откликнулась толпа.
– Неминуемое!
– Грядёт!
– Оковы падут, и он вернётся к нам в силе и славе!
– Om mani!
– Его божественная аура озарит нам путь! Её блеск ярче тысячи солнц!
– Om mani!
– …padme hum!
– О, жемчужина! О, сияющая в лотосе!
Гуру свернул к стене дома, собираясь пройти мимо импровизированного митинга, запрудившего улицу, но внезапно передумал, задержался. Блудный антис озарит путь? Оратор был прав, и даже не догадывался, насколько. Шестирукий аскет-проповедник, управлявший колесницей толпы с ловкостью опытного возницы, перестарался лишь с аурой, чей блеск ярче тысячи солнц. Образ сочный, в русле традиции, но слишком уж напоминает «горячий старт». При таком указании пути если и пойдешь, так прямиком на следующее перерождение. Слова – всего лишь слова, и всё же глупо взбивать Молочный океан негодной мутовкой. Кто знает, что явится из вод: сокровище или чудовище?
Опасная ассоциация не смутила толпу. На слова шестирукого митинг ответил ликующим рёвом:
– На-тху!
– На-тху!
– Марути Озорник! Аватара Марути!
– Ма-ру-ти! Ма-ру-ти!
– Om namo bhagavate!..
– …ānjaneyāya mahābalāya svāhā!
– Славь-ся! Славь-ся!
– Безбожники, не желающие слушать! Гром наполнит ваши уши! Огонь насытит ваше чрево!
– Насыти-и-и-ит!
– Безбожники, не желающие видеть истину! Свет наполнит ваши глаза! Пламя сожжёт их!
– Сожжё-ё-о-от!
– Om haṁ rudrāya!..
– …maruti namaḥ!
– Ма-ру-ти! Ма-ру-ти!
Верхнюю пару рук, мощных и жилистых, оратор воздел к небесам. Пальцы средней пары были сложены в мудру «Зуб дракона», нижние же руки свободно висели вдоль тела. Похоже, нижняя пара рук плохо слушалась проповедника: то ли он прошёл модификацию в этом месяце, не успев восстановиться полностью, то ли операция оказалась не вполне удачной. Подобные модификации, уподоблявшие тварный облик пациента божественному, считались особой формой аскезы – они проводились без наркоза и добавляли подвижникам уйму энергоресурса, а заодно уважения низших каст.
Тупиковый путь, отметил гуру.
Впрочем, сейчас и речи оратора, и его облик шли на пользу общему замыслу. Слова находили отклик в сердцах слушателей, тяжёлыми каплями падали в общую чашу. Скоро чаша переполнится, влага хлынет наружу, превратится в потоп, и власть предержащие будут вынуждены сделать следующий шаг.
Вокруг аскета в воздухе висела гроздь съемочных камер, одна – с логотипом Третьего новостного канала Чайтры. Наверняка речь шестирукого попадет в вечерний выпуск новостей.
Толпа стояла плотно, но перед Горакша-натхом, верней, перед жёлтым одеянием йогина люди расступались, словно река перед носом лодки – чтобы, подобно той же реке, сомкнуться за спиной. Многие с почтением кланялись, сложив ладони перед грудью. Гуру шёл дальше, сохраняя невозмутимость – отвечай он каждому хотя бы едва заметным кивком, не добрался бы до цели своего путешествия и к вечеру. Чайтра, думал гуру. Плотский мир. Иллюзия. Гомон и шарканье ног – иллюзия. Подвывание двигунов, стрекот орнитоптеров, проносящихся над головой – иллюзия. Ароматы пряностей и фруктов, вонь прогорклого масла и человеческого пота – иллюзия. Жаркие выхлопы из ветхих пневмоприводов, волны прохлады от водяных форсунок орошения – иллюзия. Глупцы полагают всё это реальностью. Иллюзией они называют галлюцинаторный комплекс, мир, который открывается их внутреннему взору во время отправления энергетических функций организма. Глупцы не знают, что это просто две стороны одной монеты: иллюзии.
На углу проспекта Семи Адитьев и улицы Трипурасундари уличное вещание транслировало политические дебаты в прямом эфире.
