А насчет бабули я не шутила. С нее сталось бы сказать такое.
* * *
Хану практически никогда не снились сны, где его уносило в прошлое. Но тут сказалась прогулка. Он словно вернулся в беззаботные школьные годы. Когда Орден казался чем-то вроде волшебной школы Хогвартс. И не было той циничности, которая появилась с возрастом.
Эта Ева, от которой умопомрачительно пахло чем-то свежим и волнующим, а глаза блестели ведьминым огнем, сумела задеть тайные струны в душе.
Последний год обучения в школе. Весна. Время, когда запах свежей зелени смешивается с бурлящими гормонами и образует опасную смесь. В такое время сложно находиться в стенах школы. Каменные своды давят, требуют убраться куда-то, где свобода и девочки.
Увы, реальность же была такова, что Хан с Богданом сидели за партой в огромной комнатес французскими окнами и слушали нудный голос учителя Гарнета. Они уже договорились, что на выпускной обязательно сделают ему каверзу. Ну как можно быть таким занудой? Гарнет даже о женщинах рассказывал так, что челюсти начинало сводить от зевоты.
Слушая вполуха бубнеж учителя, Хан написал кое-что на листке бумаги и подвинул Богдану. Тот прочитал и заухмылялся, прикрыв рот рукой. Тайком показал поднятый вверх большой палец. Хан молча смял записку и сунул в карман темно-серой рубашки. Строгой формы, в школе не было, но предписывалось носить неяркие цвета и классические брюки с рубашками. Никаких пирсингов, татуировок или диких причесок.
Начался беззвучный спор. Большей частью происходивший на пальцах и с помощью мимики. Наконец Богдан согласился и выпрямился с явным предвкушением чего-то. А Хан поднял руку.
— Учитель Гарнет, можно вопрос?
— Надеюсь, по делу, Зегерс? — Интонация, с которой учитель произнес фамилию Хана, давала понять, что парень у него в любимчиках не ходит.
— Абсолютно, — с самым серьезным видом сообщил Хан.
Класс затаился, предвкушая новую каверзу.
— Скажите, учитель Гарнет, вот вещи Бафомета обретают силу в руках женщин. И одновременно совращают их на путь пособников Дьявола.
— Все верно.
— Мм-м, но у меня тут возник вопрос, — задумчиво протянул Хан. — А что будет, если вещь попадет к гею?
В классе наступила такая тишина, что смолкли даже одуревшие от жары мухи. Лицо Гарнета медленно вытягивалось и зеленело. Тогда как ученики принялись старательно отводить взгляды и странно похрюкивать.
— К кому попадет? — тихо переспросил учитель.
— Ну гей. Причем этот… который в пассиве, который считает себя женщиной. Вещь Бафомета тоже будет считать его женщиной или запутается и самоуничтожится?
Хан вздрогнул, вырываясь из оков сна. Оторвав голову от подушки, настороженно прислушался, пытаясь понять, что его разбудило.
Негромкий стук в дверь. Вот оно что. Гадая, кому он мог понадобиться в девять утра, Зегерс накинул халат и подошел к двери. Прислушался, потом осторожно глянул в глазок и… распахнул дверь, не уверенный, что проснулся.
Его буквально снесло с порога обратно в номер. Снесло вихрем из светлых длинных волос, летящего пальто и радостных воплей:
— Ура! Я тут! Ты рад? Скажи, что рад! Получился сюрприз? Получился?
Ирен повисла у него на шее и слезать оттуда отказывалась. Верещала от радости, болтала ногами и заглядывала Хану в глаза, чтобы убедиться — ей рады.
Глава 8
Хан на мгновение опешил. Ирен он не ожидал увидеть здесь от слова «вообще». По-хорошему, ей сейчас следовало сидеть дома и помогать матери с благотворительностью. Чем занимались все жены и родственницы членов Ордена. Благотворительность, воспитание детей, обустройство дома.
С другой стороны, это же Ирен. От нее можно ожидать чего угодно. Удивительно, что пан Ковальский — ее отец — допускал столь вольное поведение. Впрочем, Хан не раз уже замечал подобное за ним. Строгий к Богдану и жене, он порой спускал дочери такое, за что в другой семье давно бы уже наказали. Причем жестко.
— Ирен, — он кое-как отцепил сестру Богдана, — ты меня чуть не задушила, принцесса. Вот это сюрприз! Как ты здесь… что… черт, реально, как тебя отпустили?
Она звонко рассмеялась и захлопала в ладоши:
— Ты бы видел свое лицо, Хан, а-ха-ха-ха! Все просто: мне до ужаса надоела вся эта возня по дому и с благотворительными обедами. Я подлизалась к папеньке, он был в хорошем настроении и разрешил повидать Богдана. Но братец оказался слишком занят. Зато намекнул, что у тебя здесь отвратительная погода и ты скучаешь.
Хан едва не скрипнул зубами. Спасибо, Богдан, удружил.
— Ты мне не рад? — забеспокоилась Ирен. Разрумянившаяся, с блестящими глазами цвета летнего неба, с разметавшимися по плечам светлыми волосами — она выглядела такой милой, что злиться на нее просто не получалось.
— Я тебе очень рад, Ирен, ты же моя маленькая принцесса. Где ты остановилась?
— Этажом ниже. Ты сегодня вечером покажешь мне город?
Хан едва не застонал: сегодня вечером он планировал обольщать Еву. Еще вчера, после свидания, появились кое-какие мысли относительно нее.
Ирен могла все испортить. Ужасно не хотелось ее расстраивать. Ирен была и оставалась для Хана миленькой маленькой сестренкой, которую надо опекать. По большей части именно это чувство вынудило Хана в свое время предложить ей стать его невестой.
— Ирен, сегодня вечером я занят. У меня же здесь рабочая командировка. Но завтра с утра я до обеда буду весь твой.
— Предлагаешь мне сидеть до завтра в четырех стенах?
— Что тебе помешает погулять одной?
Ирен топнула ногой в изящном замшевом ботинке:
— Все мешает! Папенька приставил пару своих громил. Ждут сейчас в коридоре. Таскаются за мной и пыхтят! Шаг влево, шаг вправо — тут же докладывают отцу! Как я с ними гулять пойду?
— И что ты мне предлагаешь? — спросил Хан. — Я же не могу забить на работу. Даже ради тебя, принцесса.
— Пару часов можешь мне выделить?
— Ирен, ты знаешь, что я всегда выделяю тебе время. Но сегодня у меня все расписано. Поэтому не капризничай. Хочешь прогуляться — иди и не обращай внимания на охрану. Не хочешь — сиди в номере и жди, когда я освобожусь. Это ты приехала ко мне, зная, что я в командировке и не всегда могу быть свободен. Какие могут быть претензии?
Ирен сверкнула глазами, явно оскорбленная несколько раздраженным тоном Хана. Но ответила на удивление спокойно:
— Хорошо, я подумаю, как мне провести время до того, как ты снизойдешь до меня.
— Ирен, прекрати…
