— Я волнуюсь? — шепотом спросила сама у себя Ирен. — Да, я волнуюсь.
Дверь в палату была белой, с матовым стеклом и изогнутой ручкой. Понимая, что у нее банально подрагивают колени, Ирен потянула ручку на себя. С таким видом, словно собиралась шагнуть в неизвестность.
Почему у нее так бешено колотилось сердце, а губы открывались сами собой, хватая ставший слишком густым воздух? Почему внутри все сжималось до сладкой боли и одновременно кружилась бешеная радость?
Палата даже в этот хмурый осенний день выглядела солнечной и яркой. Из-за светлых стен и пары небольших картин, написанных зелеными и желтыми мазками. Но главное — из-за улыбки, которой Берт наградил замершую на пороге Ирен.
— Привет!
Он полулежал на кровати и держал в руках планшет. Вокруг уже не попискивали приборы, от которых мороз пробегал по коже.
— Привет, — пробормотала гостья, понимая, что не знает, как теперь вести себя. И почему мысли из головы торопливо куда-то разбежались. Как тараканы.
— Заходи, — продолжил Берт, — ты одна? Мне показалось, что Хан тебя весьма ретиво опекает.
— Есть такое, — согласилась Ирен, делая шаг в палату. — Они с Богданом — это мой брат — те еще опекатели… опекуны. В общем, гоняют моих кавалеров почем зря.
— Не сомневаюсь — у них из-за этого постоянные проблемы. Садись. Я все еще в шоке от такой вот нашей встречи. Жаль, не сумел тогда произвести на тебя нормальное впечатление. А вместо этого уехал с медиками…
— Ты произвел его десять лет назад, — улыбнулась Ирен, присаживаясь в кресло, рядом с кроватью. Палата напоминала гостиничный номер. Разве что в воздухе все же угадывался специфический больничный запах.
— Правда?
Взгляд полицейского был таким же, как и в первый день их знакомства. Точнее — вечер. Ирен вдруг поняла, что лицо Берта она помнила плохо, а вот взгляд — запомнила. Спокойный, уверенный и с едва угадывающимися смешинками в карих глазах. Хан всегда смотрел чуть иронично. А вот во взгляд Берта лично ей хотелось закутаться, как в плед морозной ночью.
Жаль, что нельзя тут оставаться надолго. Охрана уже наверняка ее хватилась. Или хватится. Лучше вернуться раньше и не привлекать внимания к Берту. Ирен попятилась назад, в коридор, чем вызвала у пациента удивление.
— Ты куда?
— Мне пора…
— Уже? — удивился Берт. — Ты пришла три минуты назад!
— Завтра я постараюсь вырваться на подольше, — пообещала Ирен, еще не зная, как ухитрится это сделать.
— На пять минут?
— На семь!
У нее почему-то защипало в носу от обиды, что нельзя вот здесь остаться. Неловко запнувшись каблуком за ровный пол, Ирен чуть не упала, ощутила себя неуклюжим бегемотом и неловко вывалилась в коридор.
«Ты вела себя как идиотка. Что вот он мог подумать?»
— Ирен, — негромкий голос Берта подействовал на нее как удар молнии. Прошил с головы до пяток и заставил рвануть обратно в палату.
— Что? — получилось чуть испуганно.
— Я могу тебе позвонить? Дашь свой номер телефона?
Ну да, конечно. Могла ведь и сама предложить! Ирен вдруг поняла, что чертово воспитание все же сделало ее несколько инфантильной и не привыкшей к общению с мужчинами. Правильно, ей разговаривать разрешали лишь с узким кругом. А с посторонними — ни-ни.
Но она молодец, голос почти не дрожал, пока Ирен диктовала цифры. Говорить «до свиданья» еще раз показалось глупым, поэтому ограничилась улыбкой и опять удрала в коридор. Влажными от волнения ладонями потерла щеки и почти побежала из клиники. В голове все шумело, а перед глазами стоял образ Берта. Не такого красивого, как Хан, явно не такого обеспеченного. Но все же почему-то образ друга детства значительно проигрывал в сравнении с полицейским.
Как во сне Ирен добралась до отеля, проскользнула обратно в номер и плюхнулась на кровать. С лица не сходила глуповатая улыбка. Она влюбилась? Или просто у нее временное помутнение рассудка? Или эти две вещи похожи друг на друга?
Как бы то ни было, выходить замуж за Хана Ирен не хотела.
* * *
Как я объясняла бабуле про платок — отдельная песня. Если честно, то боялась, что меня в какой-то момент обвинят в ненормальности. Но бабуля слушала, не перебивала, хотя взгляд делался все более ошарашенным. Особенно когда я заговорила про беседу с Элис, про то, как ее убили. Тут у бабули почему-то дернулся глаз. То ли от волнения за внучку, то ли от любопытства и опасения, что я сошла с ума.
— …и я хочу, чтобы ты сходила со мной к этой Абби Алерано, послушала. Может, помогла разговорить ее.
Бабуля пробормотала что-то по-китайски.
— Ты выругалась?
— По-черному, — кивнула она. — Так что, значит, вся эта дребедень из-за купленного на блошином рынке платка? Ева, почему ты не сдала его в полицию?
Я поколебалась, но все же ответила:
— Мне кажется подозрительным, что дело передали наверх. Вдруг там кто-то есть… кто ищет этот платок. Берт же говорил, что вроде нащупывал ниточки, и тут бац — его отстранили от расследования.
— Ты чересчур мнительна, — пробормотала бабуля, — но тут не поспоришь. Думаешь сама найти преступников? Учти, мне желательно, чтобы внучка была живой и со всеми частями тела в наличии.
— Разделяю твое желание. Мне сейчас хочется услышать, что может рассказать эта Абби. Если ничего интересного — я еще раз пороюсь в Интернете и просто выброшу платок.
— Не будешь передавать?
— Я могу привлечь к нам нежелательное внимание. Те, кому передали дело, вполне заинтересуются, почему я только сейчас отдаю платок. И почему решила, что он имеет какую-то ценность.
— Тоже логично, — подумав, согласилась бабуля. — А ты не думаешь, что этим поступком можешь помешать найти преступников?
— По платку? Пусть ищут по уликам. Платок все время был у меня. И повторю, я беспокоюсь за нашу безопасность. Так что, ты поедешь со мной?
Бабуля молча встала с дивана, где сидела с чашкой травяного отвара в руках, отряхнула голубой спортивный костюм и заявила:
— Поехали. Задницей чую — не просто так едем. Евушка, а Хан не боится, что ты такая умная?
Я притормозила на миг, поправляя волосы и глядя в зеркальный шкаф у двери. Задумчиво протянула:
— У меня иногда ощущение, что он вообще ничего не боится.
— Это невозможно, — пропыхтела бабуля, протискиваясь мимо меня к дверям. — Все чего-то боятся. Просто есть те, кто контролирует свои страхи, а есть те, кто писается, когда на них гусь шипит. За мной, Ева! Я чую, как екает печенка, а ведь она у меня здоровая. Я просто очень хочу узнать, что вообще происходит.
А я-то как хотела! Будучи глубоким реалистом, я не верила в мистику, энергетические поля и так далее. Но с этим платком явно было что-то не так. Нет, с ним все было не так! Абсолютно!
