Хотя Ева стала обладательницей платка совсем недавно. Может, у нее просто сильная воля?
Хан все же решил послушаться. В словах Евы была доля истины. Завтра прилетит Богдан, а если еще и Вацлав пожалует, то все, можно готовиться к битве.
Телефон зазвонил, когда Хан уже лежал в постели, на животе и благодарно постанывал, пока Ева массировала ему спину и плечи.
— Я позвонил отцу, — голос Богдана уже звучал спокойно и собранно, — он первым же рейсом вылетает к вам. Сейчас позвонит Ирен и велит ей ждать его в отеле, где вы остановились. Я же купил билеты, скоро вылетаю. Готовь мозги, тебе их вынесут.
— Совсем злой?
Хан поморщился, когда пальцы Евы надавили на зажатые мышцы. Но потом стало чуть легче.
— Вне себя. Я по-любому там нужен, чтобы хоть как-то его успокоить. Надеюсь, к моменту прилета отец начнет здраво соображать.
— Достанется Ирен, — вырвалось у Хана.
— Надо уметь отвечать за свои поступки. Все, до встречи!
За злостью Богдана — Зегерс отчетливо это ощущал — скрывалось беспокойство за сестру. Сам он тоже волновался за Ирен. А еще примешивалось невольное восхищение. Пойти против всех… На это надо иметь огромную глупость или храбрость.
— Эй, не висни! — постучала его по спине Ева, наклоняясь так, что ее волосы шелковой волной коснулись кожи.
— Ведьма… как ты догадалась про отца?
— А нечего ведьмой называть, теперь вот предсказывать научилась. Все, давай спать!
Спать так спать. После массажа глаза буквально закрывались. Хан подтянул Еву к себе поближе и понял, что почти успокоился. От девушки шла умиротворяющая волна. Словно она чувствовала, что ему сейчас нужнее.
Глава 20
Я проснулась первой, еще до звонка будильника, который поставила сама, поняв, что Хан уснул. Если прикинуть, то все гости должны были прилететь где-то ближе к пяти вечера. С учетом минимального времени пересадки.
Пока стояла мирная тишина. Судя по всему, Ирен тоже еще не вернулась в отель. Я мысленно уже встала на ее сторону. Молодец девочка, за свое счастье нужно бороться. Ну и заранее быть готовой к тому, что придется отвечать за поступки.
Мне вот тоже… предстоит отвечать. Я кое-как перевернулась и уставилась на спящего мужчину рядом с собой. Он даже во сне не выпустил меня из объятий. Еще и ногу сверху закинул, видимо, чтобы точно не удрала.
Вот дурак, я и не собиралась.
Сегодня во сне Хан выглядел более расслабленным, чем обычно. Очень хотелось провести пальцами по скуле, на которой виднелась темная щетина. Но побоялась разбудить. Пусть выспится, потому что потом начнется дурдом. А ему придется защищать Ирен. Вот чувствую, он встанет на ее сторону.
Очень хотелось в туалет, но я лежала и не решалась окончательно выползти из постели. Так хорошо, тепло и спокойно. Даже несмотря на то что рука Хана совсем неромантично давила на мочевой.
Где-то внутри так же неприятно давило на душе. Видимо, я волновалась за Ирен. А еще мечтала, чтобы Абби поскорее позвонила мне и сказала, кто согласится взять платок. Иначе я его правда уничтожу.
Хан заворочался, приоткрыл глаза и сонным взглядом посмотрел на меня.
— Ура! — шепотом сообщила я. — Раз проснулся, то я в туалет.
Тут же вывернулась и удрала в ванную, откуда вышла через полчаса: пока приняла душ, привела себя в порядок…
Хан все еще лежал в постели и задумчиво разглядывал мобильник.
— Богдан прилетает в пять вечера, — сообщил он крайне мрачным голосом. — Уже забронировал номер в этом отеле. Отец прилетает в половине седьмого. Уже легче, мы успеем выстроить хоть какую-то стратегию защиты Ирен.
— Так этот Богдан на ее стороне?
Я присела на край постели, и мне тут же собственническим жестом положили руку на колено, отодвинув полу халата.
— Он может как угодно орать на Ирен, но всегда примет ее сторону. С детства балует, как и я.
— А отец?
Хан помрачнел еще сильнее:
— Не берусь предсказать его реакцию. Он тоже многое позволяет дочери, но такой поступок — нечто из ряда вон. Это удар по его авторитету. Это прямое непослушание от той, которую воспитывали как скромную и послушную женщину.
— Вот! — не удержалась я от ехидства. — Тут полностью сработала поговорка: в тихом омуте черти водятся.
— Мало ее пороли, — пробормотал беззлобно Хан и внезапно дернул меня за руку, опрокидывая на себя. — И тебя тоже мало. Не язык, а змеище.
— Прикинь, что я могу им вытворять.
— Требую демонстрации.
Хан чуть сдвинул мою руку под одеяло, предлагая нащупать то, что тоже желало демонстрации. И без того темные глаза стали почти черными от прилива желания. От мужчины пошла волна такого вожделения, что у меня у самой свело низ живота. А пальцы посильнее обхватили то, что он предлагал, двинулись вверх-вниз…
— Ведьма…
— Сам такой…
Я старалась растянуть «пытку», но минут через пять Хан не выдержал. За волосы приподнял мою голову, посмотрел в раскрасневшееся лицо и пробормотал что-то. Опять ругается? Я лишь красноречиво облизнулась и спросила, удалась ли демонстрация. В ответ меня перевернули на живот, а потом… потом он вошел так резко, что я сначала закричала в голос. А потом вцепилась руками в простыню, уткнулась в нее же лбом и сама подалась назад. Открываясь насколько это возможно.
— Моя, да? — услышала горячий шепот, такой же обжигающий, как и рука, обхватившая живот.
Я промолчала, потому что просто не могла ничего сказать. Только всхлипывать от наслаждения. Но, кажется, Хан и так все понял. Потому что опять схватил за волосы, заставляя взглянуть на себя, глубоко поцеловал и удовлетворенно прошептал:
— Моя…
После чего отпустил волосы, обхватил руками меня за бедра и начал двигаться так резко, что стало почти больно.
Мне больше никто не нужен. От такой мысли все завертелось перед глазами, а спустя мгновение я вздрогнула от накативших волн оргазма. И билась до тех пор, пока они не отхлынули, оставляя после себя усталость пополам с абсолютным удовлетворением.
— Почему бы им всем не приехать завтра, — раздался делано жалобный мужской стон. И я решила поддержать:
— Завтра я не смогу быть рядом, мне днем ехать на встречу с Алиссой Тернер.
Хан молчал, и я с трудом повернулась в его сторону. Оказывается, мужчина лежал рядом и странным взглядом рассматривал меня.
— Что? — спросила я.
— Ты хотела провести время со мной? Присутствовать при встрече?
— Если ты против, то нет! — стало немного обидно. Но мало ли какие там отношения, может, в семейном совете не принято участвовать посторонним дамочкам.
