Математик несколько раз открыл и закрыл рот, прежде чем сформулировать свой вопрос:
– А кто мне д-д-докажет, что вы не сумасшедшие?
– Мистер Доджсон… – Джейн вложила в свой взгляд всю мягкость, на какую только была способна. – Вам говорит о чем-то название поэмы “Охота на Снарка”?
Профессор побледнел:
– Я… О боже! Эта мысль крутится у меня в голове, но я еще никому не рассказывал про нее… Как вы смогли…
– Вы ее напишете, – заверила его Джейн. – Напишете через несколько лет, и она будет чудесной. Я всегда любила ее больше других ваших стихов. Наш Чарльз однажды признался мне, что задумал эту поэму еще в молодости…
Доджсон вскочил так резко, что ему пришлось ухватиться за спинку стула, чтобы устоять на ногах. Дрожащей рукой он провел по своему аристократическому лбу. Бледность его теперь приобрела зеленоватый оттенок.
– Иначе говоря, вы явились из… другого мира? Схожего с этим – во всяком случае, в эстетическом плане, но гораздо более… э-э… развитого?
Уэллсы дружно закивали.
– А как вы попали сюда?
– Ну, это трудно объяснить, мистер… Чарльз. Вы не будете против, если я стану называть вас Чарльзом и на “ты”? – спросил Уэллс. – Я слишком привык к такому обращению. – Математик кивнул. – О, спасибо… Так вот, возможно, тебе будет проще, если ты представишь себе что-то вроде… кроличьей норы, которая пересекает гиперпространство и соединяет разные миры.
– А где теперь этот туннель? – стал допытываться Доджсон, оглядываясь по сторонам.
– Вероятно, он свернулся, едва мы по нему пролетели, – ответил Уэллс, припоминая оглушительный шлепок, который раздался сразу после того, как они здесь очутились. – Боюсь, это было путешествие только в один конец.
Лицо его омрачилось. Джейн сжала руку мужа. После короткой паузы Доджсон решился спросить:
– И на другой стороне этой кроличьей норы живет некто, в точности похожий на меня, с тем же именем и параллельной жизнью?
– Да, Чарльз, – с гордостью ответил Уэллс. – Он был моим учителем. Блестящим ученым. Именно он создал эту самую дыру, через которую мы сюда попали.
– А почему он не отправился вместе с вами?
Уэллс и Джейн снова переглянулись, на сей раз с глубокой печалью.
– Понимаешь… – Уэллс никак не мог подобрать подходящих слов.
– Потому что его убили, – перебила мужа Джейн, а затем коротко рассказала о том, что случилось на другой стороне дыры, прежде чем они совершили прыжок.
Доджсон смотрел на нее испуганно. И тут до них донесся из соседней комнаты свист чайника. С вежливым кивком математик покинул гостиную. Походка у него теперь была неровной, как у пьяного, он шевелил губами и встряхивал головой, будто разговаривал сам с собой. Пока он отсутствовал, супруги спешно обменялись впечатлениями.
– Зачем ты рассказала про его смерть, Джейн? – спросил Уэллс. – Думаешь, ты поступила правильно?
– А какая ему разница? В конце концов, это же не его собственная смерть, а смерть другого “я”.
– Да, но если оба Чарльза родились в один день и в судьбе их так много схожего… Не исключено, что и дата смерти у них будет общей. А кому охота знать день своей смерти?
– Пожалуй, ты прав… Однако они не совсем одинаковые, как ты сам убедился. Наш Чарльз никогда не увлекался фотографией, насколько я помню, и вряд ли он в молодости дружил с такими маленькими девочками, как эта… Подожди-ка! – Джейн ущипнула мужа за руку. – Как Чарльз назвал ее?
– Алиса… Не помню, как там дальше…
– Лидделл, – закончила Джейн, и глаза ее блеснули. – Алиса Плезенс Лидделл. А как зовут жену нашего Чарльза?
– Неужели ты забыла, дорогая, она ведь твоя подруга: Плезенс Доджсон…
– Да, да! – Джейн нетерпеливо мотнула головой. – А ее девичья фамилия – Лидделл! Теперь отгадай, какое у нее второе имя! – Уэллс ничего не ответил. Он был поражен. – Ее зовут Алиса Плезенс Лидделл… – объяснила Джейн. – Что это значит? Что наша Плезенс и есть эта вот девочка! Правда, здесь родители почему-то переставили имена в обратном порядке. Успокойся, Ньютон! Наш Чарльз был на двадцать лет старше своей жены, помнишь? И ни ему, ни ей не слишком нравилось вспоминать, как и когда они познакомились. Ходили слухи, будто при подготовке к свадьбе возникало больше всяких вопросов, чем бывает обычно, и Чарльзу пришлось много раз посещать своего наставника по личным взаимоотношениям и не единожды повторять отчеты о своей прежней жизни…
– Клянусь бородой Кеплера! Если Церковь обнаружила, что Чарльз посвятил свою жизнь ожиданию, пока девочка вырастет и сможет выйти за него замуж, ему было очень трудно убедить священника, что такая безмерная любовь не отвлекает его от движения к нужной цели…
Услышав робкое покашливание, Уэллсы подняли головы. Они были так увлечены беседой, что не заметили, как вошел Доджсон, который теперь стоял у стола с подносом в руках. По выражению его лица нетрудно было понять, что он слышал конец их разговора.
– Даже путешествуя из одного мира в другой, мы, англичане, умудряемся поспеть к чаю, – пошутил Уэллс.
Но шутка не отвлекла Доджсона от услышанного:
– В вашем мире мой двойник женился на Алисе… – Математик резко опустил поднос на стол и сел, словно ему внезапно стало дурно. Правда, он довольно быстро взял себя в руки. – Расскажите мне, какой станет Алиса, когда повзрослеет.
– Теперь ты сел на стул слева… – задумчиво произнес биолог.
– Почему ты не сел на тот же стул, что и прежде? – спросила Джейн.
– Э-э… если вам угодно, я могу пересесть, – с готовностью предложил Доджсон и тут же исполнил это с решительностью, которой до сих пор не проявлял. – Хорошо, ну а теперь р-р-расскажите мне всю вашу историю, а также историю второго Чарльза…
– Разумеется, разумеется… Сейчас… Наш мир… – начал было Уэллс и тут же сменил тему: – Прошу прощения, Чарльз, ты и вправду пересел на другой стул или только собирался пересесть?
– Да будет вам! – взорвался молодой человек. – При чем тут стулья? На мой взгляд, вы самым странным образом одержимы алеаторикой…
– С чего бы нас стало волновать это исключительно теоретическое и ирреальное понятие?.. – пробормотала Джейн.
Они словно соревновались, выражая свое изумление. Теперь пришла очередь Доджсона, и, должен вам сказать, он добился великолепного результата:
– Вы хотите сказать, что в вашем мире все детерминировано?
– Детерминировано? Что, черт возьми, это означает? – с явным раздражением спросил Уэллс. – В нашем мире все происходит тем единственным образом, каким только и может происходить. Нельзя и вообразить себе, будто что-то могло случиться иначе… А вот в вашем мире предметы, кажется, имеют пренеприятнейшее свойство не оставаться на своих местах… Скажем, как если бы я хотел достать что-то с полки, протянул руку, а это что-то вдруг оказалось полкой выше – и так далее… Поэтому каждое решение становится таким…
