– Знаешь, Берти, если они действительно так тебя оценивают… – улыбнулась она, – мы заставим их изменить свое мнение.
XXVIII
Все последующие дни супруги разрабатывали план спасения двух вселенных, а заодно придумывали, как изменить дурное мнение обитателей их родного мира о Г.-Дж. Уэллсе. Или в обратном порядке. Для начала они как следует изучили свои трофеи – все запасы знаний и представлений, которые биологу удалось вытянуть из головы Исполнителя. Судя по всему, жестокие убийства совершались уже давно – где-то около десятка лет в пересчете на время их приемной родины. И сам факт, что Уэллсы так поздно столкнулись с первым Исполнителем, доказывал огромные масштабы вселенной, ее бескрайность. Но смогут ли ученые с Другой стороны победить эпидемию, поразившую бесконечные миры? Нет, не смогут. Если только кто-нибудь не укажет им дорогу к первому заражению… Тогда им удастся вырвать зло с корнем.
Заглянув в мозг Исполнителя, Джордж узнал: убийцы совершают прыжки между мирами благодаря своим тростям с восьмиугольной звездой на рукоятке. Скорее всего, трости помогают им гоняться за хронотемиками, перебираться с одной сцены на другую и прокладывать туннели в гиперпространстве, которые потом они закрывают, не оставляя даже намека на шрамы в ткани вселенной. Но главное – трости умеют путем сложных вычислений определять местонахождение зараженных. К тому же они ориентируются по молекулярным следам, оставленным хронотемиками. Хотя не исключено, что они смогли бы руководствоваться и картой математических координат, которую их трости без труда расшифровали бы.
– Карта, которая приведет любого из них в место и в момент первого заражения! – загорелся этой идеей Джордж. – Или еще лучше: за минуту до него… чтобы помешать заражению.
– Да кому же по силам создать такую карту? – простодушно спросила Джейн.
Она прекрасно знала ответ, но оставила за мужем право вслух объявить о принятом решении. Впервые за долгое время Уэллс улыбнулся. Это была сияющая и полная надежды улыбка. Возможно, наивная, что сейчас не имело никакого значения.
– Кому? Человеку с достаточными математическими познаниями, – произнес он важно. – Человеку, который все видел и все слышал, сам того порой не желая.
Итак, загоревшись новой идеей, Уэллс стряхнул пыль со старых бумаг, где сохранились их с Доджсоном оксфордские математические головоломки, и разложил их перед собой на столе. Однако, едва он глянул на страницы, покрытые формулами, уравнениями и диаграммами, как сердце у него упало: все это было не более чем интеллектуальной игрой, забавой, столь же изощренной, сколь и пустой. К тому же чисто теоретической, задуманной даже без намека на практическое применение… И теперь, чтобы проверить, не таится ли в ней зерно истины, надо было примерить игру к реальной задаче – да еще задаче колоссального масштаба. Уэллс должен создать карту – самую большую карту за всю историю всех миров, которая свела бы бесконечность к простому определению координат, а всю вселенную – к простому уравнению… Он и сам не знал, возможно ли такое. Допустим, возможно, но возникал другой вопрос: а хочет ли он доказать, что бытие – лишь мираж, сплетенный из эфемерной математической лозы, самой скучной для него материи? Но выбора у Джорджа вроде бы не оставалось, так что следовало попробовать.
И он стал день и ночь работать над картой, которая, если он не ошибался, позволит любому Исполнителю перенестись из какой угодно точки мультивселенной прямо к месту первого заражения. Он решил назвать ее “Большая математическая карта неумолимого хаоса”. Джейн название показалось слишком помпезным, но Уэллс не сдавался. Если это станет главным его творением и благодаря карте он попадает в историю как спаситель человечества, название должно отражать величие замысла.
Титаническая работа целиком захватила Уэллса, а самой Джейн снова, как в худшие времена, пришлось полностью взять на себя заботу о муже: следить, чтобы он ел, умывался и спал положенные часы, но еще и подпитывать его энтузиазм, когда задор начинал угасать. Теперь им было уже не до вечеров у камина. Правду сказать, к концу дня Уэллс так изматывался, что с трудом добредал до постели.
Итак, он сидел запершись у себя в кабинете, сражался с формулами, которые спорили одна с другой, делал проверки, которые нередко перечеркивали предыдущие расчеты, и страшно сокрушался, что рядом нет Доджсона. А Джейн, как только ей позволяли домашние дела, спешила в свой кокетливый кабинетик. Там она проводила какое-то время за письменным столом, где непременно стояла ваза с недавно срезанными розами, и старалась сделать свое одиночество более сносным. Супруги договорились, что Джейн поможет мужу проверить каждую главу, когда понадобится свежий взгляд, не замутненный тяжким процессом расчетов и изложения сделанных выводов. А в перерывах займется не менее важными повседневными проблемами, чтобы Уэллс мог целиком посвятить себя начатому делу.
Из-за такого распределения обязанностей супруги впервые за много лет стали разлучаться на несколько часов в день. Однако будет нечестно с моей стороны скрыть от вас, что в моменты одиночества Джейн не всегда чувствовала себя несчастной. Да, она сильно скучала по Джорджу, хотя их разделяла лишь тонкая стенка, но ведь они успели так сблизиться, что в конце концов превратились в единое существо. Джейн каждой фиброй своей души ощущала отсутствие мужа как раздражающую помеху, словно она вышла на улицу в ветреный день, забыв дома шляпку и жакет. Правда, ее досада порой превращалась в пьянящее чувство свободы, как будто, смирившись с тем, что шляпа и жакет бесповоротно забыты, она бежала навстречу ветру, и он морозил ей лицо и трепал волосы.
Однако Уэллс гораздо хуже переносил вынужденную разлуку. С той поры как Джейн сказала ему, что хочет устроить себе кабинет в одной из подходящих для этого комнат, он решил непременно выяснить, чем она там занимается, хотя такое выяснение требовало времени, а время он теперь ценил на вес золота. В ответ на его прямые вопросы Джейн только пожимала плечами. Не помогали и шутки.
– Ты запираешься там, чтобы рисовать животных? – спросил он однажды, но она даже не улыбнулась, как обычно.
Джейн напоминала неприступную крепость, а так как допросы с пристрастием исключались, Уэллс устраивал неожиданные набеги в кабинет жены. Таким образом удалось выяснить, что она запиралась, чтобы писать, но это, собственно, не стало великим открытием, о чем-то таком можно было давно догадаться. Не кроликов же она там разводила, не дьявола призывала и не плясала нагишом… Кроме того, когда-то она в шутку пригрозила мужу, что начнет писать. Теперь оставалось узнать, что она пишет.
– О, всякую ерунду, – отвечала Джейн, торопливо пряча листы бумаги в ящик стола, замок которого Уэллс уже пытался взломать, хотя и безуспешно. – Когда закончу, непременно дам тебе почитать.
Когда закончу… А если она никогда не закончит? А если по какой-то причине и вовсе не станет заканчивать? А если прежде наступит конец света? Тогда он так и не узнает, чем занималась Джейн по два-три часа ежедневно в своем кабинете. Вела дневник? Или записывала кулинарные рецепты? Нет. Если бы речь шла о кулинарии, она не вела бы себя так скрытно.
