Уэллс робко покачал головой, оглушенный напором Мюррея, но тот, как опытный чародей, тянул паузу.
– Очаровательная мисс Харлоу и я… после того как она два месяца держала меня в подвешенном состоянии… Мы помолвлены!
Миллионер победно улыбнулся, ожидая реакции Уэллса. Но если до этого мгновения писатель выслушивал его болтовню с той же смесью изумления и тревожного ожидания, с какой слушают пророчества волшебного дерева, то тут почувствовал, как внутри у него вскипает прежнее бешенство.
– А можно поинтересоваться, в какую игру ты играешь теперь, Мюррей? – бросил он, задыхаясь от гнева. – Какого дьявола ты хочешь добиться этим своим…
Мюррей не дал ему договорить. Он взял писателя за руку и, прежде чем тот опомнился, потащил за самую дальнюю колонну.
– Ты с ума сошел, Джордж? – зашипел он с трагическим видом. – Ты назвал меня настоящим именем!
– Убери руки, черт тебя побери! – прорычал Уэллс. – Что ты себе позволяешь? И как еще прикажешь тебя называть?
Мюррей скроил растерянную мину:
– Ты сам прекрасно знаешь как, Джордж! Теперь для всех я Монтгомери Гилмор.
– О да, знаю! Для всех, но не для меня, – процедил Уэллс сквозь зубы. – Я очень хорошо знаю, кто ты такой и на что способен, Гиллиам Мюррей.
Миллионер испуганно завертел головой:
– Замолчи, Джордж, прошу тебя! В любой миг к нам может подойти Эмма и…
Уэллс ошарашенно уставился на него:
– Неужели и твоя невеста тоже не знает, как тебя зовут на самом деле?
– Я… – пробормотал Мюррей. – Пока не подвернулось удобного случая сказать ей, но я непременно это сделаю… Разумеется, сделаю! Надо только подождать подходящей ситуации, чтобы…
– Подходящей ситуации, говоришь… – повторил Уэллс с насмешкой. – Что ж, пожалуй, лучше всего будет сделать это, когда она придет навестить тебя в тюрьме. Если, конечно, у нее будет охота навещать тебя.
Мюррей прищурился и мрачно спросил:
– На что ты намекаешь?
Уэллс отступил на полшага:
– Да нет, ни на что.
– Тебе что-то известно про этого проклятого агента, который никак не хочет оставить меня в покое? – шепотом поинтересовался Мюррей, снова взяв писателя за руку. – Да, понятное дело, тебе что-то известно. Я видел вас вместе, когда спускался на воздушном шаре.
– Отпусти меня, Гиллиам, – велел Уэллс, стараясь, чтобы в голосе его не проскользнуло страха, вызванного глазами Мюррея, в которых внезапно сверкнула дикая злоба, словно всплывшая на поверхность из глубин того, прежнего, Мюррея. Теперь Уэллс опасался, что разговор их закончится отнюдь не поцелуем. – Я сказал, что…
– Короче, ты сообщил ему, кто я такой, так ведь? – перебил писателя Мюррей, еще крепче сжимая его руку.
– Да, сообщил, пропадите вы все пропадом! – пробурчал Уэллс, чувствуя одновременно и страх и бешенство. – Мне пришлось показать ему твое письмо. А что мне еще оставалось делать, по-твоему? Он явился ко мне домой и обвинил в том, что по моей вине случилось нашествие марсиан. И вообще, подумай сам: если бы ты хотел по-прежнему считаться умершим, неужели представление в Хорселле – лучший способ заставить людей забыть о себе?
Мюррей молчал – внутри у него шла явная борьба. Потом он воззрился на свою руку, сжимавшую локоть Уэллса, и некоторое время смотрел на нее с таким любопытством, словно рука была вовсе и не его. Но вдруг отпустил писателя.
– Прости, Джордж, я не хотел причинять тебе боль… – Он провел ладонями по лицу, словно пытаясь справиться с отчаянием. – Я страшно нервничаю. Этот полицейский доводит меня до умопомешательства, понимаешь? – Он уставился на Уэллса с потерянным видом. – Неужели в Скотленд-Ярде и вправду подумали, что ты руководил марсианским нашествием? И этому долговязому спесивцу поручили всех нас спасти? Хотелось бы мне взглянуть, как он станет биться с настоящими марсианами… Вот ведь проклятый недоумок! Он решил во что бы то ни стало довести до конца дело о моей бывшей фирме… Но ты не бойся, он ничего не найдет, потому что мне нечего скрывать. И насколько я знаю, человека не отправляют в тюрьму только за то, что он объявил себя погибшим, а? На самом деле меня волнует лишь одно: по вине агента поползли кое-какие слухи, и я не могу допустить, чтобы они дошли до ушей Эммы, прежде чем сам ей все не расскажу. К счастью, мне удалось прекратить эти разговоры, во всяком случае на ближайшее время.
– Могу себе представить, каким образом ты их прекратил, – с подчеркнутым презрением отозвался Уэллс, продолжая потирать пострадавшую руку.
– О нет, Джордж. Речь вовсе не о том. Такими вещами я не занимаюсь. По крайней мере, уже не занимаюсь. Как я написал тебе, я стал другим человеком. А заткнуть кое-кому рот можно и при помощи денег… Если не всем. Хотя этот полицейский, кажется, не падок на деньги. Он скорее похож на хорошо натасканного пса. И что он собирается отыскать, черт бы его побрал?
– Думаю, правду.
– Правду? – Мюррей печально улыбнулся. – А что такое правда, Джордж? Где она? В настоящий момент в помещении фирмы “Путешествия во времени Мюррея” можно отыскать только пыль да паутину, ведь дыра в будущее закрылась…
– Дыра в будущее закрылась… – эхом повторил Уэллс. – Естественно.
– Именно так, Джордж. Она закрылась. Да только публика, вечно жаждущая сенсаций, никогда бы в это не поверила. Сам знаешь. Вот мне и пришло в голову объявить себя погибшим, чтобы люди оставили меня в покое. Именно это я попытался объяснить упрямому полицейскому, твоему приятелю, но он не верит ни одному моему слову.
– И ты ставишь ему это в упрек?
– Что с тобой, Джордж? – Мюррей смущенно вздохнул. – Ведешь себя как малое дитя. Ничего не понимаю! Когда ты ответил на мое письмо, я решил, что все наши размолвки остались в прошлом…
– Что? – Уэллс оторопел. – Я не отвечал на твое письмо.
– Да нет же, ты ответил, – сказал миллионер растерянно.
– А я говорю, что не отвечал.
– Не знаю, зачем тебе отпираться? Ты, конечно, не слишком распространялся, но ответ все-таки написал. И посоветовал не стараться в точности воспроизвести нашествие марсиан. Если я хочу завоевать сердце Эммы, надо просто рассмешить ее.
Уэллс недоверчиво улыбнулся:
– Ты сошел с ума. Рассмешить? Да с какой стати, черт возьми, стал бы я давать тебе такие советы?
– Понятия не имею, Джордж! Но именно так ты написал, и я все сделал по-твоему! И устроил весь этот цирк – чтобы рассмешить ее. А ведь подействовало! Еще как подействовало! Ты сам был тому свидетелем! Мы с Эммой любим друг друга, собираемся пожениться, и своим счастьем я отчасти обязан тебе, друг мой. – Мюррей глянул в глаза писателю с глубоким волнением. – Скажи, какой вывод мог я сделать, прочитав твое письмо? Конечно, что ты решил закопать топор войны. Не понимаю, зачем теперь ты вздумал отпираться… Может, ты раскаялся в том, что откликнулся и помог мне?
