Таким образом, Уэллс сделал все, чтобы Эмма не узнала тайны Гилмора. Но тогда какого черта он сам же посоветовал другу откровенно рассказать ей свою историю? Для ответа на этот вопрос надо было слишком глубоко копнуть в собственной душе, и писатель счел за лучшее оставить все как есть.
Однако его поразило сходство этой сцены с той, что случилась когда-то давно, когда Мюррей явился к нему домой, чтобы услышать мнение знаменитого писателя о своем никчемном романе. У него тоже был выбор. Ведь, по сути, от Уэллса зависело, сбудутся или нет мечты незнакомца, который ждал приговора, нервно ерзая в кресле. И вот теперь, пять лет спустя, некто расставил фигуры точно таким же образом, чтобы Уэллс испытал ту же уверенность: он может направить жизнь Мюррея по дороге, какую сам выберет, хотя тот стал за минувшие годы миллионером и его лучшим другом.
Внутренне содрогнувшись, Уэллс спросил себя, куда же приведет Мюррея в конце концов указанный им путь.
XV
Несмотря на то что Эмма Харлоу стояла в крытом портике у дома своей тетки и затянутое тучами небо ничем ей не грозило, она со вздохом открыла зонтик и начала крутить его над головой. На этот день они назначили поездку в Дартмур, и Монти должен был заехать за ней еще полчаса назад. Накануне он обещал Эмме быть точным. “Ни на минуту не опоздаю!” – заявил Гилмор торжественно, словно прочитал девиз, написанный на его фамильном гербе. Мало того, он попросил, чтобы она вышла из дома на несколько минут раньше, потому что приготовил для нее сюрприз. Эмма с притворной неохотой согласилась, хотя в душе обрадовалась, потому что ничего не нравилось ей больше той театральной атмосферы, которой Монти умел окружить любое событие, и тогда она чувствовала себя девочкой, прокравшейся на запретный чердак волшебника. Но вот уже полчаса как Эмма ждала жениха. Ей было скучно, она замерзла и начала раскаиваться, что выполнила свое обещание. Прищурившись, девушка посмотрела на подъездную аллею, потом бросила быстрый взгляд на темное небо, так как не исключала, что жених появится на какой-нибудь безумной машине, вспарывая тучи.
– Господи! Ты все еще тут?
Эмма обернулась с самым воинственным видом, готовясь выплеснуть на тетку весь свой гнев, но едва увидела, что та стоит посреди галереи погребенная под несколькими слоями шалей, почувствовала, как часть гнева мгновенно куда-то улетучилась.
– Да, тетя Дороти, – вздохнула она. – Твоя невероятная проницательность тебя не обманула, я еще здесь.
– А что я тебе говорила? – вскинулась старуха, не замечая иронии в голосе племянницы. – Незачем было выходить так рано. Неужели ты до сих пор не поняла, что пунктуальность не относится к числу достоинств твоего жениха. Хотя… я бы вообще затруднилась назвать хоть какие-нибудь его достоинства.
– Тетя, пожалуйста… Только не сейчас.
– Ох, не беспокойся, я вышла сюда в такую адскую погоду вовсе не для того, чтобы обсуждать твоего дорогого Гилмора. Про него мне уже больше нечего сказать. Или почти нечего. Честно признаюсь, после двух лет знакомства он вызывает у меня только негодование. Я вышла, чтобы попросить тебя вернуться в дом, детка. Здесь просто ужасно холодно! А слуги скажут тебе, когда он явится.
– Нет, тетя. Монти очень меня просил, чтобы я ждала его снаружи. Видно, он приготовил для меня какой-то сюрприз, и я…
– Значит, получишь свой сюрприз, когда выйдешь снова! – перебила ее тетка. – Пойми, ты можешь простудиться! Да еще такая сырость… Страшно даже подумать, что будет, если ты сляжешь за несколько недель до свадьбы. Это будет настоящая катастрофа! А что я скажу твоим родителям, которые вот-вот приедут? Ты ведь и без того страшно расстроила их своей сумасбродной помолвкой и отказом устроить свадьбу в Нью-Йорке… Боже, сколько упреков мне пришлось от них выслушать…
– Никто из тех, кто хорошо меня знает, а родители, поверь, знают меня прекрасно, не станет упрекать тебя за мои прегрешения.
– А они упрекали, да еще как упрекали! Твоя мать, а моя драгоценная невестка, старалась дать мне понять их с мужем недовольство между строк в каждом своем милом письме, а уж на такие дела она мастерица. Можешь не сомневаться: родители считают, что я плохо за тобой присматривала, когда два года назад они отправили тебя под мое попечение, ведь речь шла всего лишь о безобидных каникулах на старом континенте. Но разве могло мне прийти в голову, что молоденькая девушка из такой семьи и с таким воспитанием позволит себе пренебречь всеми правилами хорошего тона? Ладно, к счастью или к несчастью, через несколько недель ты станешь миссис Гилмор, – добавила она со смирением мученицы, – и я сниму с себя всякую ответственность. Но скажу еще только одну вещь, дорогая племянница, несмотря на ужас, какой мне внушает мысль, что родовитая Эмма Харлоу связывает свою жизнь с невежей без роду и племени, который заработал состояние как вульгарный торгаш. Не могу не признаться, что после двух лет совместной жизни я с трудом себе представляю, кто еще, кроме него, способен вынести твои фокусы.
– А я, дорогая тетушка, не могу не согласиться с тобой. На самом деле до знакомства с Монти я твердо решила никогда не выходить замуж, поскольку сомневалась, что хоть один мужчина сумеет сделать меня счастливой.
– Про счастье кричат слишком много лишнего, дорогая моя, и разумеется, на мой взгляд, большая ошибка доверять свое счастье неуклюжим мужским рукам. Женщина должна искать его самостоятельно и не примешивать к этому делу мужа – насколько такое возможно.
– Именно поэтому ты и не вышла замуж, тетя? – осторожно спросила Эмма. – Чтобы ни один мужчина не запятнал твое счастье?
– Я не вышла замуж, потому что не захотела! Но если бы я на это решилась, то ни за что не выбрала бы такого вот симпатичного клоуна. Главное в муже – воспитанность и деньги, и два эти условия должны служить рамой для красоты и ума жены. Рама придает произведению благородство, хотя без нее можно и обойтись, однако она ни в коем случае не должна быть безвкусной – или картина будет лучше выглядеть совсем без рамы. В конце концов, меня утешает хотя бы то, что в деньгах у вас нужды не будет, учитывая состояние твоего жениха и твое приданое. Но скажи, ты и вправду решила все испортить, схватив прямо сейчас воспаление легких? Ведь тогда я встречу твоих родителей печальным известием, что они, мол, пересекли океан, чтобы навеки попрощаться с тобой у смертного одра.
Эмма закатила глаза:
– Не делай из всего трагедию, тетя. Немного померзнуть еще не значит оказаться на смертном одре, поверь мне. К тому же вряд ли мне вообще суждено закончить свои дни на смертном одре. – Девушка еле заметно улыбнулась. – Насколько можно судить уже сейчас, моя будущая жизнь с Монти будет какой угодно, но только не обычной. Мы оба одинаково ненавидим скуку, поэтому вряд ли умрем в своей постели. Скорее погибнем в пасти плезиозавра в центре Земли или в битве с марсианами…
– Девчонка! – взорвалась тетя Дороти. – Нельзя шутить со смертью. Хорошо известно, что богини парки лишены чувства юмора.
– Спешу тебе напомнить, что этот разговор затеяла ты, – возразила Эмма мягко, увидев, как побледнела тетка. – Успокойся, ради бога. Я никогда не чувствовала себя более здоровой. Кроме того, я тепло одета. И Монти наверняка вот-вот появится… – заключила она не очень уверенным тоном и снова глянула на аллею.
