Когда к нему приехал Уэллс с просьбой о помощи, он понял: несмотря на то что их первая встреча оказалась неудачной, теперь он, Артур Конан Дойл, должен помочь Монтгомери Гилмору… нет, все же лучше сказать – Гиллиаму Мюррею, Властелину времени, ибо отныне Артур тоже знал его тайну. И считает своим долгом спасти человека, открывшего двери в будущее. Конан Дойл всю ночь диктовал верному секретарю письма, адресованные тамошним высшим военным чинам, а также членам правительства и столько всего наобещал им в обмен на услугу, что теперь расплачиваться придется всю оставшуюся жизнь. Однако дело, вне всякого сомнения, того стоило. Великий Анкома прибудет в Англию, чтобы вызвать дух Эммы, и тогда Мюррей сможет поговорить с ней и попросить у нее прощения.
Конан Дойл закончил свою речь в уверенности, что из покрасневших глаз Мюррея тотчас хлынут слезы благодарности, и даже приготовился ответить на его пылкое объятие. Но ничего подобного он не дождался. Мюррей долго смотрел на писателя, затем встал, взял бутылку виски, которую с некоторых пор всегда держал рядом, и неровной, но гордой поступью покинул гостиную под удивленными взглядами друзей. Миллионер вернулся в спальню и опять улегся на постель, откуда его заставил подняться ранний визит нежданных гостей.
Стало ясно, что убедить Мюррея принять участие в спиритическом сеансе будет не так просто, как они полагали. Миллионер, хоть и был совершенно раздавлен горем и сильно отравлен алкоголем, не изменил своего отношения к спиритизму. Он не желал их слушать – то смеялся в лицо, то осыпал пьяной бранью, под конец извергая содержимое своего желудка им на ботинки. Но чаще просто выгонял обоих из своего дома, гневно размахивая руками, а иногда даже швырял в них все, что попадало под руку – а под руку ему обычно попадала полупустая бутылка… Ни просьбы Уэллса, ни угрозы Конан Дойла, ни нежные увещевания Джейн, которая напомнила ему, что однажды он спас ей жизнь, и теперь сама она просто обязана отплатить ему тем же, – ничто не могло сломить упрямства Монти. Пока не наступил канун прибытия в Англию Великого Анкомы.
Конан Дойл, Уэллс и Джейн приехали к Мюррею, чтобы сообщить новость, и встретил их переполошенный Баскервиль. По его словам, хозяин весь день провел, запершись в своей комнате. Он пил, плакал и осыпал слуг самыми непотребными ругательствами, но вот уже час, как из комнаты не доносилось ни звука. Уэллс с Конан Дойлом обменялись испуганными взглядами и кинулись по лестнице наверх – в башню, где помещалась спальня Мюррея. Они нашли дверь запертой, но это не стало преградой для Артура, который тотчас пошел на таран и после нескольких попыток чуть не в щепки разнес дверную коробку. Все вздохнули с облегчением, обнаружив, что Мюррей не висит под потолком и не свел счеты с жизнью каким-либо иным способом – он просто лежал на кровати в бессознательном состоянии. Хватило двух чайников и одного таза воды, чтобы привести его в чувство.
– Завтра в Лондон наконец прибывает Великий Анкома, – сообщил Конан Дойл тихим, но достаточно строгим голосом. – И вряд ли стоит напоминать тебе, что ради этого мне пришлось взять на себя ряд обязательств и пустить в ход все свои связи, поэтому я хотел бы надеяться, что старался все-таки не зря.
Мюррей в ответ лишь пожал плечами:
– А я не просил тебя вызывать сюда этого медиума.
– Но он считай что уже здесь! – заорал Конан Дойл, теряя терпение. – Чего ты, прах тебя побери, хочешь? Чтобы я посадил его на обратный корабль, повесив ему на шею письмо с изъявлением благодарности?
– Нет, я хочу только одного – чтобы ты заплатил мне за новую дверь.
Конан Дойл взревел как бык, подошел к ближайшему окну и выглянул наружу, стараясь успокоиться.
– Ты упрямец и эгоист, Монти, – не выдержал Уэллс. – Неужели тебе нет дела до того, какие адские муки терпим из-за тебя мы? Неужели тебе трудно пойти на этот сеанс? Что ты потеряешь?
– Пожалуйста, Монти, – стала упрашивать его Джейн уже в невесть который раз. – Мы ведь просим, чтобы ты только попробовал.
Мюррей бросил на нее душераздирающий взгляд.
– Я не могу, Джейн, – прошептал он. – Я не вынесу, если имя Эммы будет произнесено всуе. Просто не могу этого позволить – не могу, и все! Я не умел должным образом относиться к ней при жизни, то есть проявлял откровенное неуважение каждый раз, когда лгал… Но я не позволю, чтобы после смерти кто-то осквернял ее память, устроив этот идиотский спектакль.
– Да никто не собирается осквернять ее память! – взвыл Уэллс в отчаянии. – Я повторяю: это настоящий медиум.
– Чего ты боишься, Гилмор? – подступил к нему Конан Дойл, быстро обернувшись и заложив руки за спину.
– Боюсь? – Мюррей растерянно посмотрел на него. – Я больше ничего не боюсь.
– Да нет, боишься, – сурово отчеканил Конан Дойл. – Ты боишься поговорить со своей невестой и узнать, что она не желает прощать тебя. Вот в чем все дело. Ты не хочешь рисковать, ведь если такое случится, что тебе останется делать? Даже самоубийство не принесет утешения… Умереть? Для чего? Чтобы целую вечность видеть рядом обиженную женщину? Вот ты и предпочитаешь ничего не менять, а тем временем изводишь нас глупыми угрозами, хотя эти угрозы никогда не исполнишь, потому что ты трус. Поэтому ты до сих пор не наложил на себя руки и не хочешь поговорить с Эммой, поэтому при ее жизни не смог рассказать ей правду.
– Что? Я собирался признаться ей во всем! – завопил Мюррей, с трудом выбираясь из кресла. – Клянусь, я собирался признаться, как раз когда проклятая машина сорвалась с обрыва! И я убью себя, убью! Потому что не хочу и не могу больше жить! Мне нет дела до того, что находится за чертой нашего мира, мне нет дела до того, что ждет нас там – пустота или нечто иное, где обитает Эмма, которая будет гневаться на меня веки вечные… Вот что ужаснее всего, вот что…
– Ты решил свести счеты с жизнью? Так давай! – Конан Дойл рывком распахнул окно, рядом с которым стоял. И в комнату сразу ворвался свежий ветер. – Прыгай! Это четвертый этаж, почти наверняка разобьешься насмерть… Прыгай прямо сейчас!
Уэллс и Джейн в ужасе смотрели на Конан Дойла.
– Артур, бога ради, вряд ли это подходящий способ… – попытался было вмешаться Уэллс.
Но прежде чем он договорил, Мюррей оттолкнул его и решительно направился к окну.
– Монти, нет! – Джейн кинулась ему наперерез.
С ней он обошелся мягче, но и ее без колебаний отодвинул в сторону.
– Артур, ради всего святого, останови его! – закричала Джейн.
Но тот, казалось, не услышал ее крика. Мало того, он с широкой улыбкой отошел от окна и даже сделал такой жест, словно вежливо пропускает Мюррея вперед. Тот злобно глянул на него, одним махом взлетел на подоконник и обеими руками ухватился за оконную раму.
– Монти, спускайся немедленно! – стал уговаривать его Уэллс и осторожно шагнул в сторону окна.
– Лучше не подходи, Джордж! Стой, где стоишь! – приказал Мюррей.
Конан Дойл знаком велел Уэллсу не спорить. Джордж замер, в ужасе уставившись на огромный силуэт, который загораживал собой почти все окно и четко вырисовывался в лунном свете.
