Он прекрасно понимал, что сознательно и упорно творит нечто греховное. Во всяком случае, при свете дня его все чаще охватывал страх, особенно когда он сталкивался на улице с агентом церковной полиции. В конце концов страх довел его до того, что он собрал свои сочинения, в которых сам видел больше мудрости, чем в им же написанных скучных научных трактатах, и сжег их в камине. Горсть пепла – вот все, что осталось от нескольких месяцев работы, когда он вел себя как безумец, а не как знаменитый биолог. С тех пор он стал поступать исключительно в соответствии с требованиями общества, а кроме того, впредь избегал проводить золотые деньки в компании своего учителя. После тех шальных ночей, отданных сочинению рассказов, прошло девять или даже десять лет. И за все эти годы Уэллс больше ни разу не дал воли воображению. Вернее, он не позволял себе воображать ничего, что не помогало бы реализовать ту или иную конкретную идею, скажем, создать вирус болезни под названием “хронотемия”.
Биолог тряхнул головой, отгоняя ненужные воспоминания, потом подошел к столу и предложил свою помощь Чарльзу и Джейн. Когда стол был накрыт, они сели и завели приятный разговор – обо всем и ни о чем, разговор, в котором Уэллс участвовал рассеянно и с опаской, так как знал, что это было лишь вежливым вступлением и вот-вот профессор спросит их о том, что на самом деле его волнует. Когда ритуальная часть беседы наконец вроде бы стала угасать и над столом все чаще повисали паузы, Чарльз прочистил горло, и Уэллс понял: настал момент, которого он так боялся.
– Н-н-ну, Джордж, как продвигаются твои ис-с-ледования? – спросил Доджсон, стараясь справиться с заиканием. – В п-письме ты ответил на мой вопрос как-то очень уж обтекаемо.
Уэллс глянул на Джейн, и та кивнула ему, явно советуя открыться Чарльзу.
– Очень хорошо, – ответил Уэллс с фальшивым энтузиазмом. – Я многого добился, можешь не сомневаться.
Чарльз посмотрел на него с сомнением:
– Многого д-д-добился? В самом деле? Я слишком хорошо знаю тебя и готов спорить, что твои голос и поза, не говоря уж о взгляде, которым ты обменялся со своей любимой супругой, свидетельствуют совсем о другом. Достаточно заметить, как напряженно ты вжимаешься в спинку стула, а еще все время нервно покачиваешь ногой, словно это не нога, а язык колокола… Повторяю, я готов спорить на что угодно: положительных результатов ты пока не добился.
Уэллс смутился и переменил позу, затем глянул на Джейн, которая опять кивнула ему, на сей раз более решительно, затем повернулся к профессору, смотревшему на него с прежней улыбкой, и тяжело вздохнул.
– Ты прав, Чарльз, – признался он, понуро опустив голову. – И я в отчаянии. Нам удалось синтезировать вирус, но он не действует. Я испробовал его на собаке, – он указал на лежащего рядом щенка, – никакого результата не последовало. Мы проверили всё тысячу раз, и я не могу понять, где вкралась ошибка.
– Тысячу раз? Как ни странно, именно на тысячу осколков разбивается чашка, упавшая на пол… – пошутил Чарльз. Затем, глянув на своего ученика и заметив, что тому не до шуток, добавил с самым серьезным видом: – Я прекрасно понимаю, какие чувства ты испытываешь, друг мой. И мне жаль, что ты готов сложить оружие.
– Сложить оружие? Ни за что! Сдаваться я не намерен! – воскликнул Уэллс, краем глаза наблюдая за тем, как на лице жены складывается недовольная гримаса, но это только укрепило его решимость. – Можешь не сомневаться, я буду продолжать работу, пока не найду и не исправлю проклятую ошибку. Церковь доверила мне дело спасения человечества, и я не провалю задание. Иначе никогда больше не смогу посмотреть на себя в зеркало.
– Т-тогда тебе будет очень трудно бриться, Джордж. И вообще, не разыгрывай здесь трагедию. Не исключено, что ты прав, – подбодрил его учитель. Уэллс поднял брови. – Просто тебе надо повторить уже пройденный путь в обратном направлении, найти ошибку и исправить ее. – Он хитро улыбнулся. – Хотя это значит, что вернуться следует к гораздо более раннему этапу, чем тебе хотелось бы. Так ведь?
Уэллс промолчал.
– Это правда, Берти, – мягко сказала Джейн. – Наверное, пришло время признать, что… верной была все-таки теория Чарльза.
Биолог посмотрел на жену, затем на учителя, который ждал от него ответа. Уэллс чувствовал, что попал в западню, и тем не менее не хотел сдаваться.
– Боюсь, я не смогу сказать то, что тебе хотелось бы услышать, Чарльз, – произнес он как можно деликатнее. – Мой нынешний провал – это временная неудача. И, хотя пока наш вирус не подействовал, я на сто процентов уверен, что мы идем правильным путем, как уверен и в том, что тебе не удалось бы создать магическую дыру, даже если бы ты получил на это средства от Комиссии по бюджету.
Чарльз несколько секунд смотрел на него, сохраняя полную невозмутимость, но потом все же не удержался от легкой улыбки:
– Ты так думаешь? А вот я на твоем месте не стал бы делать столь категоричных заявлений.
– Что ты хочешь сказать? – осторожно спросил Уэллс.
– Ваша компания всегда доставляет мне большую радость, – сказал профессор, глядя на них обоих с искренней симпатией, – но я пригласил вас сюда не только поэтому. Я хочу вам кое-что показать. К-к-кое-что, что “мне не удастся создать”.
Уэллс растерянно уставился на него, а Доджсон сделал знак роботу:
– Будь так добр, Роберт Луис, надеюсь, тебе не составит труда отодвинуть штору?
Естественно, робот тотчас направился к шторе – на сей раз он шагал как положено, на двух ногах, – схватил ее за край и, круто развернувшись, начал тянуть в сторону. И тогда их глазам открылось то, что пряталось за ней. Уэллс вскочил со стула, словно рядом раздался крик “Пожар!”. Джейн резко поставила чашку на блюдце. Даже Ньютон насторожился, хотя и продолжал лежать на ковре. И все-таки гостям понадобилось еще несколько секунд, чтобы осознать, что именно находится перед ними, потому что осознать это было совсем не просто. Кто-то проделал дыру в полотне реальности – отверстие диаметром примерно в два метра. И оно как будто медленно вращалось. Вокруг дыры мелко дрожало светящееся кольцо из зернистого тумана, слегка разлохмаченное по краям. В центре зиял мрак, то есть абсолютная чернота, которая к тому же казалась ледяной. Реальность, окружавшая дыру, слегка выгибалась, словно ей хотелось быть втянутой туда. Отверстие начиналось примерно в полуметре от пола, а под ним лежала металлическая плита с торчащими из нее рукоятками, рычагами и клапанами. Многочисленные приборы, очень сложные на вид, располагались тут же и, похоже, поддерживали нужный режим.
– Что это, черт побери, такое? – пробормотал Уэллс.
– Это, Джордж, магическая дыра, – ответил Чарльз.
Уэллс встал и очень медленно двинулся к чуду, следом за ним пошла Джейн, а Чарльз наблюдал за ними с довольной улыбкой, не покидая своего места за столом. Шум приборов помог Уэллсу отчасти прийти в себя, но он все же не отважился переступить условную черту, обозначенную занавесом, поэтому изучал воздушную прореху с некоторого расстояния. Ее края казались сделанными из газа и чуть заворачивались внутрь, из-за чего усиливалось впечатление глубины. Оттуда не доносилось ни единого звука, и там нельзя было различить ничего, кроме плотной и ровной черноты.
