Ствол «Нагана», увенчанный толстой трубкой глушителя, смотрел прямо в грудь советскому пограничнику. Но тренированного воина не так-то просто убить. Солдат с зелеными петлицами кувыркнулся вперед, подныривая под руку противника.
Раздался глухой хлопок выстрела, но пуля «Нагана» немецкого диверсанта лишь оцарапала руку русского пограничника. А вот он полоснул ножом по голени немецкого диверсанта над краем короткого голенища сапога. Уйдя ему за спину, пограничник перехватил шею противника удушающим приемом и приставил лезвие финки к щеке. Одно движение – и острие пронзит глазное яблоко, а следом – и мозг.
– Halt! Hände hoch!
В этот момент подоспевший пограничник, хорошенько размахнувшись, саданул немецкого диверсанта прикладом «ППШ» в живот. Тот сложился от страшной боли, лезвие финки, приставленное к щеке, прочертило глубокую кровавую борозду на лице.
– Трое «холодные», трое живы, – доложил один из пограничников.
– Допросить и – в расход, – приказал Ракитин.
Как стало известно со слов пленных, немецкая диверсионная группа рыскала по нашим тылам, собирала сведения по дислокации наших войск и транспортных колонн снабжения, устроила несколько засад на грузовики на дорогах, сожгла полевой склад горючего. Данные они передавали по компактной рации, которая осталась неповрежденной. Такая любовь немцев к технике была на руку младшему лейтенанту Ракитину.
– Документы, карты, найденные у «фрицев», и рацию берем с собой. Оружие и боеприпасы оставляем в тайнике. Вернемся за ними на обратном пути, если будет время, – Ракитин отметил место на карте. – Что с пленными?
– В болоте, – коротко ответил один из пограничников, вытирая окровавленное лезвие финки о траву.
До указанного места падения немецкого штабного самолета оставалась всего пара километров. Лес остался позади, сменившись неухоженными полями. В окрестностях было несколько хуторов и деревень, но не все жители жаждали оказать гостеприимство разведывательно-диверсионной группе НКВД.
Пограничники осторожно шли по редколесью, вглядываясь в каждый подозрительный куст. Кроме засады здесь легко можно было напороться и на немецкие мины, поставленные еще зимой, во время отступления гитлеровцев. Несколько противопехотных «Шпринг-мин» «S-34» пограничники уже успели обезвредить. Пригодились навыки по минно-взрывному делу. Да и любой опытный фронтовик прежде всего учится – потому что знания являются залогом выживания. Думаете, почему герой Твардовского – Василий Теркин – на все руки мастер?
Младший лейтенант Ракитин усиленно размышлял, не забывая, впрочем, внимательно оглядывать окрестности, о том, как бы получше провернуть эту непростую операцию. В своих умозаключениях Виктор пытался поставить себя на место противника.
Как бы действовал он? А как станет действовать Иван Ходченко – неведомый агент из Барвенково, которого они упустили при ликвидации отряда парашютистов?..
Отправляться одному в такую даль весьма рискованно. Вполне вероятно, что на хуторах или в селах у него здесь есть своя агентура. Харьковщина – Слободская Украина, издавна славилась зажиточным крестьянством, раньше здесь селилась богатая казацкая старшина. Немало здесь было крепких собственников, раскулаченных советской властью. Так что недовольных, несмотря на индустриализацию Харьковской области и первые «сталинские пятилетки», здесь хватало. Вполне вероятно, что этим и воспользуется вражеский агент из Барвенково. Его хозяева должны передать явки и данные на местную сеть антисоветского подполья. То, что оно будет состоять из зажиточных «куркулей», Виктор не сомневался. Это для него, человека далекого XXI века, Гражданская война, революция 1917 года и Великая Отечественная война – события равноудаленные по времени. А вот для местных жителей из 1942 года Гражданская война завершилась двадцать лет назад. Довольно малый срок, чтобы забылась лютая межклассовая ненависть и вражда.
Виктор Ракитин прекрасно понимал это: он сам в «своем времени» – в 2016 году – помнил еще Советский Союз, смотрел советские фильмы и был воспитан на тех же идеалах Великой Победы. Именно советское наследие помогало Донбассу в труде и в борьбе против новых бандеровцев – украинских националистов.
Впереди показалась небольшая захудалая деревенька. Ракитин, укрывшись на опушке небольшой рощи, внимательно осмотрел окрестности в бинокль. Полтора десятка рубленых деревянных домов. В центре один – побольше, над которым развевался выцветший красный флаг. Вероятно, здесь жил староста. Через дорогу – видимо, местный лабаз, лавка и одновременно склад. Дальше поскрипывала крыльями небольшая ветряная мельница. У большого ручья стояла, по-видимому, кузница, судя по массивной наковальне во дворе и каменной печи. На всем хозяйстве ощущался какой-то налет бедности. Было видно, что раньше это селение было весьма зажиточным, но сейчас запустело. Несколько хат было разрушено, постройки и огороды заросли травой. Деревенька была прифронтовой, и ей здорово досталось от обстрелов.
Отвлекшись от «воспоминаний о будущем», Виктор сверился с картой. Отсюда до места падения немецкого самолета было рукой подать. Ползком вернувшись со своего наблюдательного пункта, младший лейтенант снял гимнастерку и стал отпарывать зеленые петлицы.
– Пойдем в деревню, Самойлов – со мной. Автоматы оставить, петлицы срезать. Были бы они у нас общевойсковые, еще туда-сюда. А так – зеленые, сразу видно – пограничники, «лучшие друзья» диверсантов. Перебежчиков, дезертиров и прочей сволоты, – усмехнулся Ракитин. – С собой только пистолеты и ножи. Оружие на виду не держать. Если начнется заваруха какая-нибудь, прикроете наш отход огнем из леса.
– Есть, командир, – Вася Самойлов сунул в карман галифе компактный маленький «Вальтер».
Виктор дополнительно к «оперативному» укороченному «Нагану» взял еще и захваченный у немецких диверсантов. Только снял со ствола глушитель БРАМИТ. Спецсредство с головой выдало бы визитеров, а так военные – частые гости в этих краях.
– Эх, сейчас бы хоть пару банок тушенки для укрепления, так сказать, связей с местным населением, – сокрушенно вздохнул Ракитин. – Но мы же налегке…
– Товарищ младший лейтенант, а у меня есть… – отозвался один из бойцов, невысокий круглолицый и упитанный Иван Толстиков.
Надо сказать, что фамилию свою он оправдывал полностью, да и поесть любил, что нередко становилось объектом беззлобных шуток и подначек в отряде. Но рядовой Толстиков, кроме всего прочего, имел еще и орден Боевого Красного Знамени, полученный летом сорок первого под Киевом. Так что горе тому врагу, кто обманется его благообразным видом.
– Чего у тебя есть?..
– Пара банок тушенки, – смущенно ответил пограничник.
Его заявление вызвало взрыв приглушенного смеха среди «погранцов».
– Толстиков от немецких танков банками тушенки отбиваться будет!
– Ага, только пустыми – перед тем, как пойти на танк, он тушенку до дна выскребет, зато потом всех «фрицев» голыми руками передушит!..
