— Я потеряла сумку и айфон! — вспомнила Жанна. — Наверное, где-то оставила.
— Или их у тебя просто украли! — поправила ее девушка. — По ночам вообще одной ходить опасно.
— Спасибо! — сделав пару глотков кофе, поблагодарила ее Жанна и от нервического потрясения прямо здесь же, в старом кресле, провалилась в муторную дрему, думая только о том, что в прошлый раз в этой же самой квартире хотела уснуть, да никак не могла, а сейчас же все наоборот — совсем даже не хочет, а буквально проваливается в сон.
Уже в следующее мгновение она отключилась, после чего ее накрыли колючим пледом и оставили одну.
— Как самочувствие? — через пару часов спросила девушка, когда, с взъерошенными волосами и прищуриваясь от яркого света, Жанна появилась в кухне.
— Поеду домой! — поеживаясь будто в ознобе, ответила она.
— Вызвать тебе такси?
— Не надо. Меня отвезут.
— Кто?
— Виктор, — ответила Жанна и тут же пояснила: — Мой водитель. Я ему уже позвонила.
Виктор в самом деле очень быстро приехал.
Впрочем, приехал он не один, а с Леонидом. Просто, как выяснилось, он вез его с опознания домой, в Мишкино. Жанне было ровным счетом все равно, куда ехать, как, впрочем, и то, насколько это будет долго.
— Сегодня еще разок напоследок переночую там, — по дороге в Мишкино сообщил Леонид. — Надо там все свои вещи собрать. Да у меня вещей-то с гулькин нос. Старые концертные костюмы и обувь, которые я сейчас вовсю донашиваю. Ну, еще пластинки, афиши, архив с фотографиями и записями…
Был он не то чтобы очень сильно опечален гибелью Викентия, а может, просто не показывал этого, скрывая за нарочитой деловитостью. Он был все в том же неизменном белом своем, хотя и не модном, костюме, брусничного цвета рубашке и немного великоватом пальто.
— Надо еще жилье какое-то съемное в самое ближайшее время искать. А то не сегодня-завтра отберут дом, и окажусь я на улице.
— Кто отберет? — хмуро поинтересовалась Жанна.
— Государство, — грустно вздохнув, ответил Леонид. — Викентий ведь даже завещания не оставил. Других законных наследников у него нет, вот и отойдет его дом с земельным участком в самое ближайшее время в доход к государству. Мы ведь, пока живем, о будущем-то не думаем. Вот и я тоже никогда о будущем не думал. Думал, всегда буду на коне, всегда буду песни свои петь и по гастролям ездить. А только ни я, ни песни мои уже никому не нужны.
— Ну, почему же, — попыталась его утешить Жанна. — Люди ваши песни помнят и любят, — и напомнила: — Ваши песни постоянно крутят на «Радио Патефон» и на других радиостанциях.
— И что с того? — грустно усмехнулся Леонид. — От того, что мои песни звучат где-то, и еще от того, что я раз в год принимаю участие в новогодней теледискотеке, да еще пару раз в год мелькаю в разного рода телепрограммах каких-то второсортных каналов — причем все чаще о том, чем сейчас занимаются бывшие звезды и как они живут, — в моем кармане денег-то не прибавляется. А я ведь тоже уже и отдыхать хочу, и жить нормально, и чтобы на хлеб ни у кого деньги в долг не занимать при этом.
Жанна не нашла что на это возразить, промолчала.
— И что дальше? — вроде как сам себя спросил он. — Сколько сил потрачено на все это песенное творчество! И ради чего это все? Всю жизнь из кожи вон лез, связки рвал, жилы напрягал в погоне за эфемерной этой славой. И что мне дала эта слава? Несколько лет активных гастролей, за которые я не успел даже толком ничего скопить. Раза три всего по стране с гастролями-то и проехал. И все заработанное на запись нового альбома и постановку новой концертной программы потратил, да и еще в долг денег назанимал. Думал, на следующем витке гастролей все затраты с лихвой отобью, а их уж и не было больше, этих гастролей-то, — он тяжело вздохнул. — Уже на следующий год появились новые песни и новые артисты, в связи с чем популярный артист Леонид Нечаев резко стал никому не нужен. И народ просто тупо перестал покупать билеты на мои концерты. Афиши с рекламой новой программы повсюду висели, а билеты в кассах лежали не раскупленные…
— Люди вас любят и уважают, — понимая, что делает это не очень удачно, попыталась утешить его Жанна. — Напрасно вы так.
— У меня даже звание заслуженного есть, — согласился Леонид. — А что толку? Что оно мне дает? Другие, не такие талантливые как я, в отличие от меня, хоть на экранах и не мелькали, а в то время как я этим свои песенным творчеством занимался, семьи создавали и детей рожали. И теперь живут окруженные вниманием и заботой. Им теперь есть кому стакан воды в старости поднести, а мне совершенно некому, — он снова усмехнулся. — В те времена мне все завидовали! Я один был такой талантливый и успешный, один против всего мира. Я был на вершине славы, кумир! А теперь я им всем завидую. Всем на свете, всему миру завидую! Вообще всем! И снова я один, один против всех!
…Был в моей жизни один счастливый миг, когда наши с Викентием песни звучали на всю страну, да прошел он — не успел я и оглянуться. Как комета в ночном небе вспыхнула и тут же погасла. Так быстро жизнь пролетела! Казалось, всегда буду песни петь, всегда буду обласкан славой. Все силы на это положил, — снова усмехнулся он. — Ничему другому в жизни не научился. И кому я теперь нужен, старый и больной? Своим поклонникам? Да на хер я им теперь никому не нужен, даже всем вместе взятым… Эх, была бы возможность пленку назад отмотать и жизнь заново прожить, совсем бы по-другому ее прожил…
— Тебе не кажется это странным? — на обратном пути из Мишкина спросил Жанну в какой-то момент Виктор.
— Что именно?
— Вообще все, что произошло?
— Говори конкретнее, — слегка вспылила она.
— Ну, то, что случилось со всеми и, в том числе, со мной и тобой?
Жанна понимала, что Виктор юлит и, что называется, не хочет называть вещи своими именами, в связи с чем резко одернула его:
— Я тебя не понимаю!
Совершенно не меняя тон, Виктор собрался с духом и почти на выдохе скоро произнес:
— Тебе не кажется странным, что каждое названное тобой имя в итоге оказывалось именем новой жертвы?
Вместо ответа Жанна только отрицательно покачала головой. Она, конечно же, хотела этим сказать, что совершенно ничего не понимает во всей этой произошедшей истории, однако потом уже поняла, что Виктор может растолковать это совершенно иначе: будто ей все это странным совсем не кажется и на самом деле ей все равно. Впрочем, объяснять что-либо она не стала.
— Помнишь, я говорил тебе, что есть такие вещи, которые нельзя, образно говоря, измерить линейкой, а только можно почувствовать.
— Помню, — кивнула ему на это Жанна.
— Помнишь, я говорил тебе, что отношения между мужчиной и женщиной сродни космосу, сродни выходу в астрал?! Если только, конечно, это настоящие чувства и эмоции!
— Говорил, — еще раз кивнула Жанна и тут же язвительно спросила: — И теперь ты хочешь сказать, что с тобой я стала медиумом и научилась предсказывать, на кого падет жребий стать следующей жертвой преступления?
